создали, а кора пробкового дуба значительно тяжелее его. Но вес досок получился вполне приемлемый, даже девушка могла нести их в одиночку.

В имеющейся при Николаевском дворце швейной мастерской, оказались весьма профессиональные портные, готовые выполнить заказ любой сложности, так что пошив мягкого змея для них оказался не слишком сложной задачей. Старый мастер, Евгений Иванович Козлов, даже дал несколько полезных советов, опираясь на опыт своего далёкого детства.

А вот испытывать получившиеся змеи пришлось, выходя на пароходике подальше в Финский залив. Зачем такие меры секретности? Да уж очень хотелось, чтобы сюрприз получился полноценным.

После третьих испытаний змея, признанных удовлетворительными, я дал команду сшить первых пятнадцать экземпляров. Пятнадцать экземпляров виндсерферов к тому времени тоже были изготовлены и дожидались своего часа.

Теперь встал вопрос, а кто, собственно, будет презентовать новые игрушки?

Недолго думая, я отправился в Морское училище, с твёрдым намерением поговорить с начальником.

Согласно правилам хорошего тона, я отправил Андрея к начальнику училища, адмиралу Епанчину, с письмом в котором более чем кратко изложил суть дела, и добавил просьбу принять меня в любое удобное ему время. Ответ получил немедленно, что, дескать, адмирал готов принять меня хоть сей же час. Не откладывая в долгий ящик, я велел закладывать выезд, да и двинулся на приём, благо, это рядом. У парадного входа меня принял адъютант адмирала, и проводил в кабинет начальника. Следом за мной Андрей и кучер несли завёрнутые в парусину доски.

— Признаться, Пётр Николаевич, я не вполне понял, в чём суть Вашей просьбы. — после взаимных приветствий сказал адмирал, усаживаясь за небольшой столик, на котором уже стояли чашки чая и сладости.

— Дело несложное, но весьма ответственное, Алексей Павлович. Мною изобретены новые средства передвижения по воде, и я бы желал представить их свету в высочайшем присутствии.

— Что за средства и какова будет моя роль в данном представлении?

— Читал я, что туземцы Гавайских островов ловко катаются на океанских волнах, стоя на специально сделанных досках.

— Это правда. — солидно подтвердил адмирал — Мой адъютант, старший лейтенант Протасов, лично наблюдал такую картину во время кругосветки. Ах, молодость! Он тогда был ещё мичманом, и даже сам прокатился.

— Удачно?

— Разумеется! Поначалу он, как рассказывает, несколько раз упал, не без того, но потом волну он оседлал. Да-с! — адмирал браво закрутил ус.

— В нашем море такие большие волны бывают только во время шторма, вот я и придумал поставить на доску парус, так что даже при слабом ветре можно будет всласть покататься возле пляжа.

— И как это будет выглядеть?

— Разрешите продемонстрировать?

— Прямо здесь?

— Отчего же нет? Потолок в Вашем кабинете высокий, вполне можно показать.

— Извольте, Пётр Николаевич.

Я позвал Андрея и кучера, и, развернув парусину, продемонстрировал доски.

— Обратите внимание, Алексей Павлович, вот сюда вставляется киль, но мы его сейчас устанавливать не будем, иначе на полу доски стоять не будут.

На доску установили мачту с парусом, и адмирал, встав на доску, взялся за поручень.

— О, а в парусе окно! Да, так будет удобно управлять. Великолепная придумка, замечательное обещает быть развлечение. Так в чём требуется моя помощь?

— Мне требуется сорок гардемаринов, чтобы они освоили эти доски, и продемонстрировали свои умения в высочайшем присутствии.

— И как, позвольте полюбопытствовать, вы желаете всё организовать?

— Если будет на то Ваше соизволение, то мы объявим, что требуются охотники для испытания новых игрушек.

— Насколько я знаю молодёжь, — улыбнулся адмирал — вызовутся все, а преподаватели и Ваш покорный слуга, будут желчно им завидовать, и сетовать на собственный возраст и излишне высокие чины.

— И правда. — огорчился я — Я уже зафрахтовал пароход, нашел место для тренировок в одном из заливов неподалёку от Выборга, оборудовал там лагерь. А что бы Вы предложили, Алексей Павлович?

— Стыдно признаться, Пётр Николаевич, но я и сам лично не отказался бы от такого развлечения, уж простите старика. Если бы я решал, то я бы разделил всех офицеров и гардемаринов, кто сейчас наличествует в Морском училище, а это сто пятнадцать человек, в совокупности, на три группы, и по очереди вывез бы в Ваш лагерь.

— Гениальное решение Алексей Павлович! А по результатам мы отберём тридцать-сорок лучших, и с ними проведём показ в высочайшем присутствии.

А спустя месяц в Петергофе я устроил грандиозное великосветское представление. Присутствовала царствующая семья, все великие князья, которые в данный момент находились в России, а не болтались по заграницам, человек сто из числа высшей аристократии, и, конечно же, представители иностранных дипломатических миссий, аккредитованных при дворе. Плюсуем к ним положенные по статусу свиты, и в итоге получилось больше семисот человек, но меньше тысячи. Точную цифру я у Власьева как-то забыл спросить, да и ни к чему это.

Петергоф сам по себе великолепен, а подготовленный к большому приёму — ослепителен. Играли три оркестра: один в Верхнем парке, второй не балюстраде у Большого фонтана, а третий в большом зале дворца. Кругом были развешаны гирлянды, стояли какие-то вазоны с чем-то… а с чем, я так и не понял, хотя Петя честно пытался мне растолковать. Для украшения Верхнего парка