сделаем им площадки отдельно? В разных местах. А то старшие бегают всё время, будут маленьких сшибать…

В итоге у нас получился целый детский городок с двумя игровыми зонами в разных концах площадки, отдельно для малышей и для детей постарше. Между ними песочница под крышей-грибом. А за ним несколько лавок для взрослых.

— Может, добавить лавки и перед песочницей? — предложил я.

— И сидеть спиной ко двору? — поморщилась Галия. — Лучше там невысокое бревно гимнастическое установить.

Стали продумывать игровые зоны. Начали с малышовой. Жена сразу предложила игровой домик туда включить и невысокую открытую горку, чтобы мамочкам удобно было подходить со всех сторон и детей страховать. Качелей решили сделать не меньше трёх, детей у нас во дворе много. Галия вспомнила про качалку-противовес для двоих.

— Надо бы ещё качалок на пружинах для малышей сделать, — произнёс я задумчиво. — Схожу на автобазу, поговорю с мужиками, подберём каких-нибудь пружин автомобильных…

С площадкой для старших детей было проще. Турники, шведские стенки, рукоходы. Горку тоже предусмотрели. Предложил ещё горизонтальную сетку из каната сделать, но жена не поняла, что это такое.

— Ну, как на парусниках, — объяснил я, — в кино, разве, не видела ни разу?

Качели для старших детей тоже предусмотрели. Жена обещала нарисовать всё это. А мне надо пока решить, на каком заводе всё это заказать.

В пятницу с самого утра поехал на завод «Красный металлист». Черкашин уже стоял у проходной, когда я подъехал. Альникин прикатил на четыреста третьем голубом «Москвиче». Он сразу понял, что мы его ждём и направился к нам. Тоже высокий, как мы с Черкашиным, взгляд его метался с меня на него, он, явно, не мог понять, кто же из нас с ним вчера договаривался.

— Здравствуйте. Это я вам вчера звонил, — поспешил объяснить я, улыбаясь. Зачем человека в неловкое положение лишний раз ставить, если планируешь с ним сотрудничать в дальнейшем?

— Альникин, — протянул он мне руку.

— Ивлев, — представился я, — а это товарищ Черкашин.

— Отлично, — пожали они друг другу руки. — Ну, ведите нас, товарищ Черкашин. Сначала в отдел кадров.

Проходную прошли без препятствий, помогло мое удостоверение из Верховного Совета. Моих спутников пропустили как сопровождающих меня лиц. Так что наше появление в отделе кадров было неожиданным. Если с проходной куда и позвонили, о том, что человек из Верховного Совета пришел на завод, то явно лишь директору, и тот нас у себя, скорее всего, ждал. Пришлось подождать, когда личное дело Черкашина найдут в архиве. Но всё так и было задумано, чтобы не успели подчистить…

Пока дело искали, появился и директор. Скорее всего, начальник отдела кадров его велела позвать. Вмешиваться не стал, поздоровался с нами, и присел неподалеку. Никаких вопросов, что мы делаем на его заводе, не задавал — помог наш недавний представительный визит с делегацией по линии Верховного Совета. Он был уверен, что это официальное его продолжение, а я не стал его никак в этом разубеждать.

Мне было интересно, насколько современное трудовое законодательство отличается от того, к которому привык в будущем. Поэтому сидел рядом с юристом и ловил каждое его слово. Он сразу обратил внимание, что в акте о нахождении работника в состоянии алкогольного опьянения все подписи проставлены одной ручкой, а в акте об отказе Черкашина в нём расписаться разными…

А расписываться он в нём не стал, так как вообще не знал, что его составляли. Зато сегодня он изучил оба документа вдоль и поперёк. Его заинтересовали подписи в актах. Помимо уже уволенного мастера Мурзина, в актах расписался бывший начальника цеха, который уже вышел на пенсию, как нам объяснила начальник отдела кадров Стрельникова.

Но больше всего Черкашина потрясла третья подпись. Третьим в обоих актах расписался второй мастер цеха Вдовин, который сейчас стал начальником цеха.

— Михалыч? — недоверчиво поднял на нас глаза Черкашин. — Но почему? Он же нормальный мужик…

— Вы эти документы раньше видели? — сразу заинтересовался этим фактом Альникин.

— Нет, конечно… Я б такого не забыл, — уверенно ответил Черкашин.

— На мой непредвзятый взгляд, — положил два акта рядом юрист перед начальником отдела кадров, — подпись товарища Вдовина в одном из этих документов подделана.

— В каком? — скрестив руки на груди, недобро взглянула на него Стрельникова.

— Может, у него самого спросим? — предложил я, хотя и так ясно было, что в акте об опьянении его подпись сделана той же ручкой и рукой, что и подпись Мурзина.

Дальнейшие разборки, что учинил адвокат, доказали эту мою догадку. Вызванный по приказу директора Вдовин открестился от первого акта с вполне искренним возмущением. Причём припомнил, что акт об отказе Черкашина расписаться в первом акте оформили позднее и он подписал его только потому, что сам видел, что Черкашин психанул и послал Мурзина по матери.

А тот опять разнервничался и вместо того, чтобы дать слово адвокату, начал ругаться, что тут работают одни жулики! Покрывают друг друга… Еле уговорили его с Альникиным помолчать немного.

— Борис Андреевич! Вы хотите продолжить здесь трудиться? — спросил он Черкашина.

— Да видал я этот завод! Ноги моей здесь не будет! — в ярости прокричал он.

— Тихо, тихо… Тогда предлагаю вам исправить статью в приказе об увольнении товарища Черкашина и запись в трудовой, — произнёс Альникин, глядя на директора.

Они сверлили друг друга глазами несколько мгновений, но в конце концов, директор сдался и нехотя кивнул.

— Когда товарищу Черкашину принести трудовую? — спросил Альникин.

— На следующей неделе, — ответила начальник отдела кадров, переглянувшись с директором.

На том мы и разошлись.

— А почему мы не стали официально оспаривать подпись Вдовина на акте о нетрезвом состоянии? — поинтересовался я, когда мы уже вышли с Альникиным и Черкашиным на улицу.

— А смысл какой? — ответил мне юрист. — Исправить статью они и так согласились.

— Можно же было восстановиться и получить зарплату за всё время вынужденного прогула? — предположил я.

— Нет. Оспорить увольнение на таких условиях можно было только в первый месяц после увольнения, — ответил он. — Сейчас уже ни один суд на это не пойдёт…

— То есть, мы сегодня выжали максимум из этой ситуации? — уточнил я для Черкашина.

— Да.

— И сколько мы вам должны за помощь?

— Времени потрачено немного…