— Я когда-то тоже служила в полиции. В спецназе, — нашла нужным сообщить она.

— К-хм, — не сильно стушевался Николай. — Может, я не так выразился. Но… Из лучших побуждений. У меня есть хороший адвокат. Отличный юрист.

— Спасибо. У меня тоже остались кое-какие друзья.

— Я только хочу как лучше, — по всей видимости, Николай не ожидал отрицательного ответа. Он насупился, отвел взгляд, не зная, какими еще доводами склонить ее на свою сторону.

— Я тоже хочу как лучше. И поэтому позабочусь о себе. И пока это возможно — собственными силами.

— Н-да, — Николай решил оставить данную тему, по крайней мере на некоторое время. — Если вы не хотите к нам идти, то, может, Алешка побудет у нас?

Вот это Алине показалось не такой уж плохой идеей.

Алешке хорошо было бы сменить обстановку. И дом Николая был подходящим вариантом. Вроде бы Алешка подружился с сыном Николая. Правда, была одна деталь. То, что она увидела прошлой ночью в одной из комнат дома Николая. Эти чертеж и фотография. Это было странным и неподдающимся ее пониманию.

Однако Алешке стоило побыть некоторое время вне дома, где вчера был застрелен ее брат и его дядя.

— Я согласна, — кивнула она, чем несколько приободрила соседа.

Он обернулся и позвал детей, а затем, уже уходя, словно бы только что ему пришло на ум, напомнил:

— Вы, надеюсь, не забыли о моем предложении насчет отдыха ребят? Вашему сыну, мне кажется, это пойдет на пользу. Несмотря на то, что он уже и отдыхал.

Она хотела сказать, что только ей известно, что на пользу ее сыну, и будет опять же лишь сама решать, что предпринять в этой связи. Но промолчала. Николай пытался ей помочь, и было бы просто неблагодарно с ее стороны того в чем-то упрекать. Хотя… в памяти тут же возникли комната, чертеж и фотография. И это почему-то вызывало тревогу.

Когда Николай и ребятишки ушли, она словно бы встрепенулась. Алина подумала: какого черта она предается меланхолии. И еще — если она сама не постарается, никто ей не поможет.

Алина вернулась в дом, поднялась на второй этаж и остановилась возле двери комнаты, в которой был убит ее брат. Дверь была опечатана — сургучная печать недвусмысленно указывала, что не следует нарушать закон.

Пожалуй, если бы были веские причины, она бы наплевала на печать. Но веских причин пока не было, и она решила обойтись без нарушений.

Алина спустилась вниз, вышла во двор, обошла дом и остановилась под окном второго этажа. Убийца мог покинуть дом только этим путем. Если бы он вышел через дверь, она бы его, конечно, увидела.

Обалденный прав: на асфальтированной дорожке никаких следов не было, а дальше… Если убийца спрыгнул на эту дорожку, куда он двинулся дальше?

Дорожка вела мимо гаража, и она, проходя возле него, невольно нахмурилась, вспомнив, что именно здесь, в ее машине, был обнаружен пистолет, и еще подумала, что убийце как раз было по пути зайти в гараж и подсунуть ей ствол, чтоб его черти взяли.

Затем она прошла дальше и убедилась, что неизвестный вполне мог выйти по дорожке к калитке — как раз в то время, когда она и сын вошли в дом.

Выйдя за калитку, она задумалась о другом. Убийца должен был отсюда, по идее, уехать. То есть у него должна была быть машина. Но когда они возвращались из гостей, возле своего дома она машины не видела. Убийца, вполне возможно, мог оставить свою машину где-то в другом месте. Или… он вообще не выезжал с территории дачного поселка. Эта мысль ее испугала. И Алине не удалось от нее отвязаться.

Когда она возвратилась в дом, предположение, что в дачном поселке может находиться убийца ее брата, продолжало волновать ее. «Что за чушь?!» — убеждала она себя. У Геннадия что-то произошло, именно поэтому он возвратился раньше намеченного срока. И это «что-то» связано с работой. Как это он пояснил? «Можно сказать, что и по работе». И еще: «Есть нюансы». Да, что-то в этом роде.

Алина вдруг поняла, что ни к чему хорошему ее умозаключения не приведут. И тут позвонил Довлатов.

— Будь дома, — без лишних слов бросил ей бывший командир. — К тебе приедет мой человек. Он когда-то служил в нашей команде, но ты его не знаешь. Он отличный парень. И отличный сыскарь. Он постарается тебе помочь.

На этих бодрых нотках Довлатов закончил разговор.

Человек Довлатова приехал ближе к вечеру. И его вид не воодушевил Алину.

Гость был высок, крепко сложен. Вот только лицо какое-то помятое и припухшая губа. Словно весело провел ночку — оценила прибывшего Алина.

И не ошиблась.

1

Женщине было около тридцати. И она была не просто красива — в ней была некая изюминка, некий шарм. И это выделяло ее из числа многих красивых женщин.

И еще, от женщины исходила некая неземная, я бы сказал, печаль. Что-то такое, что трогало до глубины души. Меня лично трогало.

Если бы я не знал, кто передо мной и что произошло с этой женщиной год назад, а также в прошлую ночь, я бы… Интересно что? Попытался бы приударить?

Но я знал, кто эта женщина и цель своего приезда. А потому свои желания пресек на корню. К тому же я приметил, как она скривила свой миленький носик, и понял, что сие относится к моей персоне.

Что ж, видок у меня действительно был еще тот. Хотя я и попытался придать внешности приличествующий вид, это у меня не получилось.

— Вы от Довлатова? — все еще не веря, что это так, хотя я и сообщил ей об этом, спросила она.

— Я сам по себе, — не сдержался я, задетый таким приемом. — Вы Алина? Если да, то я именно тот, кого вам велел ждать Довлатов.

— Я Алина, — фыркнула женщина. — А вы точно служили в спецназе?

— Точно. — Мы беседовали на пороге, и я не преминул ей об этом напомнить: — Будем вот так стоять?

— А почему Довлатов сам не приехал? — женщина не заметила моей реплики.

— Он посчитал, что я лучше справлюсь с этим делом. Послушайте, Довлатов мне рассказал, что случилось с вашим братом и о ваших неприятностях. И еще — я знаю, что произошло у вас год назад и что вы ушли со службы. Нам не довелось вместе служить, однако я готов вам помочь.

— Значит, Довлатов вам и это рассказал, — как-то потухла Алина.

— Он хочет, чтобы я помог вам. А для этого я должен знать о вас все.

— Все? — с сомнением сказала Алина.

— Все, — подтвердил я. — Иначе ни о какой помощи не может быть и речи.

— Вы знаете, почему я подала рапорт об увольнении. А вы? Почему ушли вы? — И она, щелкнув пальцами по шее, спросила: — Не из-за этого?

Меня передернуло. Я готов был уже развернуться и удалиться с высоко поднятой головой: имеется у нас еще гордость. Но не поддался желанию.