— Вы хотите, чтобы я замолчал, потому что я говорю правду, и правду неприятную.

— Сколько можно повторять: моя жизнь — не ваше дело!

— А я говорю, что мое.

Опустилась темная тропическая ночь и окутала их. Тишину нарушали лишь равномерный шум прибоя да легкий бриз, шелестевший в зарослях буйной растительности.

— Почему вы думаете, что некрасивы? — неожиданно хриплым голосом спросил Энгус, нежно проводя рукой по ее шее. — Вы же сами однажды сказали, что деньги не являются показателем человеческих достоинств, но все же принижаете себя. Почему?

Лиза не знала, что ответить. Его голос настолько изменился — стал более глубоким, менее сдержанным, да и дыхание Энгуса участилось, так же как и у нее. Подняв глаза, девушка увидела вздымающуюся и опускающуюся широкую грудь и, зачарованная этим зрелищем, почувствовала, что не в силах ни говорить, ни двигаться.

Энгус запустил пальцы в шелковистые волосы Лизы, наслаждаясь их мягкостью, и притянул ее к себе так близко, что точеные черты его лица показались девушке расплывчатыми. Она закрыла глаза, даже не пытаясь вырваться, — внезапно все ее тело стало ватным, и даже если бы она и захотела убежать, то не смогла бы: ноги не слушались ее. Но ей и не хотелось вырываться. Лиза всей душой желала, чтобы Энгус поцеловал ее, прямо здесь, посреди пустынного ночного пляжа.

Их губы встретились, и она застонала — то ли в знак протеста, то ли от неимоверного желания, переполнившего ее, а может, от того и другого. Она чувствовала, как его жесткое тело прижалось к ней, а руки скользят по спине.

Его губы, такие нежные и настойчивые, вызвали в ее изголодавшемся по ласке теле сладкую дрожь наслаждения. Когда же его язык проник в медовые глубины ее рта, лаская и терзая в сладостной пытке, ее груди напряглись и прижались к его груди, плотно, до боли.

Между ними вспыхнула безумная страсть — о такой Лиза лишь читала. Целомудренная по своей натуре, она до этого мгновения и не представляла, что эротическое наслаждение может быть настолько сильным, что каждая жилка задрожит от неугасимого желания. Новые ощущения пугали, но Лиза уже была не в состоянии сказать «нет».

Когда же язык Энгуса проложил пылающую дорожку по ее шее, она инстинктивно откинула голову назад, давая ему доступ к нывшей от напряжения груди. Энгус дышал часто и неровно, и Лиза лишь вздохнула, когда он спустил с ее плеч бретельки купальника, а потом и вовсе сорвал его.

Она и не пыталась надеть купальник снова, лишь застонала от потрясения и неимоверного наслаждения, когда его рука накрыла одну грудь, лаская. Энгус обводил большим пальцем ее сосок до тех пор, пока тот не затвердел под его нежными прикосновениями.

Грудь у Лизы была маленькая, а соски — большие и чувствительные и, казалось, пульсировали под его пальцами. Все тело дрожало от незнакомых ощущений.

Наклонившись, Энгус вобрал в рот другой сосок, посасывая и легонько кусая его. И так, крепко обнимая друг друга, они вместе упали на песок. Лиза окончательно потеряла голову от нахлынувших эмоций, но Энгус, видимо, отдавал отчет в своих действиях, так как Лиза почувствовала, что лежит на полотенце, неизвестно как оказавшемся под ней. Она была настолько поглощена происходящим, что ни ливень, ни гром, ни даже армия солдат, появись они на пляже, не проникли бы в ее сознание, затянутое багровой дымкой страсти.

Энгус покрывал бесчисленными поцелуями ее нежную шею и лицо, лаская, дразня, терзая…

Она была готова пройти этот путь до конца — слепое безудержное желание говорило в ней. И только почувствовав руки Энгуса, бережно разводящие ее ноги, она как бы очнулась от невероятного сна, затянувшего ее в свои райские глубины и чуть не заставившего совершить непоправимую ошибку.

Она словно увидела себя со стороны, с большой высоты, и вся жизнь побежала перед ней как на кинопленке. Вот она совсем маленькая, со смешно торчащими косичками и книжками под мышкой, бежит в школу; а вот она на своей самой первой вечеринке, нервничает до такой степени, что чувствует себя совсем разбитой; а вот она, та же робкая Лиза, лежит на пляже, открытом всем ветрам, и занимается любовью с мужчиной, поддавшись порыву безумной страсти.

Ласковые руки Энгуса добрались до ее лона, заставив Лизу страстно выгнуться под его тяжестью, но все же, собрав всю свою волю, девушка сумела выдохнуть:

— Не надо!

— Что случилось? — Его голос звучал невнятно, а дыхание было как у бегуна, пробежавшего по крайней мере сотню миль без передышки.

— Я не могу! — хрипло прошептала она, но Энгус, пригвоздив ее к песку всей своей тяжестью, так что она не могла пошевелиться, лишь свирепо прорычал:

— Чего ты не можешь, так это остановиться в такой момент!

— Мне больно!

Он молча откатился в сторону, и Лиза поднялась, дрожа, как от холода.

— Простите… — начала было она, но он резко оборвал ее:

— Забудьте об этом.

— Я не думала… Я правда не думала, что дойдет до этого… Я не хотела…

— Говорю вам, забудьте. — Энгус резко поднялся и быстро зашагал прочь, а Лиза ринулась за ним вдогонку.

Ее пронзала почти физическая боль при одной только мысли о том, чем они занимались. Когда они перешли границу, за которой уже не могли сказать «нет»? Как она могла перешагнуть через те принципы, что растила в себе годами? Чем больше она думала, тем сильнее убеждалась, что огромную роль во всем этом сыграл и Энгус Гамильтон.

Она признавала, что он неимоверно притягателен, ведь силу он не применял. Она была очень неопытна, соблазнить ее — пара пустяков. Но что привлекало его, такого искушенного и богатого, к ней? Невинность? Романтичный лунный свет? Или все это вместе? Как же нелегко ответить на вопросы, касающиеся только мужчины и женщины!

Лиза посмотрела на фигуру, почти невидную в темноте, быстрыми шагами, уходящую в тень деревьев, окаймлявших отель, и снова волна ужаса окатила ее.

— Вы сердитесь, я знаю, — уныло сказала она, отчаянно надеясь, что он не вцепится ей в горло от переполняющей его злости, хотя Энгус не замедлил шаг и никак не показал, что услышал ее. — Однако вы должны понять, что я не отношусь к тем женщинам, которые прыгают в постель к первому встречному.

— Мне ваши объяснения как мертвому припарки, — холодно буркнул он, не оборачиваясь.

— Я не собиралась извиняться, а только хотела объяснить…

— Что чувствуете себя увереннее после происшедшего?

— Нет. — И вообще, почему она обязана что-то объяснять ему? Ее первоначальное желание отнести все происшедшее на свой счет и оправдать его постепенно угасло.

Должно быть, он опять прочел ее мысли, поскольку остановился и взглянул на нее так, что Лизе захотелось оказаться как можно дальше от этого места.

— Раз вы считаете, что вам станет легче, если все разъясните, то я весь внимание.