скучала по его прикосновениям, по сильным рукам, по тому, как он на меня смотрит. Как-то с гордостью и восхищением, типо: «Завидуйте, пацаны, самая классная девчонка – моя».

В следующую секунду он целует меня, жадно впиваясь губами. Какие же они у него мягкие, как мармелад и такие же сладкие. В голове вспыхивают воспоминания: мы с Ромой целуемся на заднем сиденье его машины. Окна его «Жигулей» запотели от нашего горячего дыхания. А вот мы купаемся ночью в этом самом озере абсолютно без всего, распивая бутылку дорого вина, которое Ромка стащил из папиного домашнего бара. А вот меня в очередной раз наказали родители и посадили в комнату под замок. Ночью Архипов приехал, помог выбраться из дома. Я плакала, а он гладил меня по голове, и собирал слёзы рукавом своей кофты. Одно воспоминание сменялось другим, и эта карусель увлекала меня.

По телу бегут мурашки. Мы оба думали, что больше никогда не поцелуемся, да даже не увидим друг друга. Но теперь мы тут, вдвоём, глубокой ночью под луной и звёздами. Странно, но этот поцелуй не опьяняет меня. Наоборот, я становлюсь трезвой.

Когда поцелуй заканчивается – всё пропадает. Раньше мне хотелось ещё и ещё. Бабочки, которые порхали у меня в животе минуту назад – улетают и когда ему захотелось продолжить, бабочки не возвращаются. Они сдохли. Уже давно.

–Не надо. – я мягко отстраняю его от себя. – Я понимаю, почему ты сбежал тогда. Только сейчас понимаю. Я бы сама не знаю, как бы поступила на твоём месте. Это всё так сложно…

–Нет, всё просто. Я был уродом и в моих силах всё вернуть. Вернуть тебя. Я так этого хочу. Больше всего на свете.

Рома покрывает поцелуями моё лицо. Чувствую, как его трясёт, хотя на улице не холодно.

–Я не люблю тебя больше, Архипов.

Не ожидала, что заплачу, но слёзы начинают течь рекой. Больно говорить человеку то, что его ранит. Даже тому, кто тебя предал.

–Нееет! Ты врёшь! – он судорожно берёт моё лицо в свои ладони. – Пожалуйста, Ась, скажи мне, что ты врёшь!

Его карие глаза блестят от слёз. Я никогда не видела его таким. Он смотрел с надеждой и с такой любовью, которую я получала от него впервые.

–Мне безумно тяжело тебе это говорить, но я не хочу больше быть с тобой, привязываться к тебе, а потом получить нож в спину. Я устала от всего. Устала от родителей, которые, как оказалось – просто сволочи. От друзей, которые улыбаются в лицо, а потом разбрасываются тобой, как мусором. И от твоей фальшивой любви, в которой я погрязла с головой. Но сейчас всё прошло. Я к тебе ничего не чувствую.

Поднимаюсь на ноги и собираюсь уйти, но Рома крепко обвивает меня руками сзади, и прижимает к себе.

–Ася, пожалуйста, не уходи! Я не смогу без тебя! – он выл, срывая глотку.

Рома рыдал, бился в истерике, как зверь в клетке.

–Пусти меня!

–Нет! Ты моя, ты только моя! Останься, прошу!

–Ромаааа! – извиваюсь, как уж на сковородке.

–Я хочу всё исправить, пожалуйста!

Мне удаётся вырваться из его цепких рук.

–Всё, хватит уже, хватит! – горько выкрикнула я и стремительно направилась в сторону машины.

Больно, паршиво, мерзко чувствовать себя такой сволочью, которая может причинять людям раны, которые заживают долгие годы, оставляя шрамы. Раны затягиваются, а вот шрамы – нет. Рома нанёс мне удар под дых своим поступком год назад, но это была всего лишь рана. Да, я плакала, не ела и почти не спала. Но моя рана зажила, и я смогла отпустить и простить прошлого Рому. Того безмозглого пацана. Не уверена, что он изменился кардинально, ведь прошёл то всего лишь год, но сейчас передо мной на коленях, захлёбываясь в слезах и соплях был совсем другой человек. Человек, которому сделали больно – также, как он сделал мне. И я боюсь, что это будет его шрамом, который не затянется всю его жизнь. Это может быть и моим шрамом тоже.

Голые ноги вязли с песке и было тяжело идти. Дорога расплывалась из-за слёз, смешивая деревья и песок. Рома не пошёл за мной. Я слышала его рыдания с самого берега, где мы лежали, хотя отошла уже довольно далеко. Как же было жаль его, но я должна уйти, чтобы забыть его и не сделать только хуже. С каждым шагом я убеждала себя, что хочу этого, но было ли это правдой на самом деле, как и те слова о том, что Рома не нужен мне? Я мысленно убегала от этого вопроса, не пытаясь задуматься и дать на него ответ. Мне и одной было хорошо, я уже привыкла к одиночеству и самостоятельному решению своих проблем. Я найду свою доченьку – это моя самая главная цель. Где бы они её не прятали от меня, я буду идти по следу и верну её, хоть даже и не знаю, с чего мне начать. Не хочу признавать, что я в полной заднице. Может, они вообще увезли её на другой конец света и поселились в лесу в доме, которого нет на карте? Может они вообще иностранцы, Ева выучит другой язык и не сможет общаться со мной на моём языке? А вдруг, я найду её только через много-много лет и моя дочь уже не захочет со мной жить? Эта тётка с модельной внешностью и взглядом стервы будет каждый День Рождения устраивать Еве праздник и дарить много подарков, о которых будет мечтать каждая её подружка. Возить её в парк аттракционов, покупать самые красивые платья и каждое лето они будут всей семьёй на самолете отправляться на море. А что я? А я не закончила школу, в связи с чем мне будет безумно тяжело найти высокооплачиваемую работу. Детскую одежду я буду брать с «Авто», которую добрые люди отстирают так, что ткань будет уже не мягкой, кое-где будут проглядываться въевшиеся пятна от еды. Игрушки, если повезет, тоже отдадут, у которых не будет хватить множества деталей. В кино и в парк аттракционов мы будем ходить максимум раз в полгода. Мне придется работать день и ночь, чтобы прокормить нас, а с Евой будет часто сидеть какая-нибудь моя старенькая соседка, которой скучно одной и она будет только рада стать нянькой. Вот такой и будет моя жизнь, взвали я всё на свои плечи. Но даже в такой жизни я буду счастлива, и всеми силами буду стараться