— Как ты можешь обвинять меня во всем этом? Мой дом далеко за морем в стране, которая называется Ирландией. Мои родные в жизни никогда не видели ни одного индейца, тем более никого не убивали.

— Ты белая, — непререкаемым тоном заявил Быстрый Ветер. — Мой народ видит лишь цвет твоей кожи, — он наклонился и снял горшок с мясом с огня, затем нашел в сумке две чаши и ложки и, разложив еду по чашам, одну из них протянул Ханне. — Садись и ешь.

Придерживав одеяло, Ханна взяла чашу и неловко села. Она с жадностью принялась есть тушеное мясо с овощами, которое оказалось на удивление вкусным, несмотря на то, что было приготовлено Пятнистой Ланью. Когда Ханна проглотила последний кусок, она откинулась назад и вздохнула. Девушка так устала, что глаза закрывались сами собой.

Насытившись, Быстрый Ветер встал и потянулся, затем вытащил из дальнего угла вигвама толстый меховой матрас и положил его поближе к огню, жестом показав Ханне, чтобы она ложилась.

Ханна облизнула внезапно пересохшие губы.

— А где ты собираешься спать?

— У меня нет другого матраса. Мы будем спать на нем вдвоем.

— Я лягу на земле. Лицо индейца окаменело.

— Почему ты боишься? Мы и раньше спали рядом.

«Поэтому я и боюсь», — подумала Ханна, но ничего не сказала. Ее возражения ни к чему и не привели б, потому что индеец просто-напросто швырнул девушку на матрас. Не успела она подняться, как он снял свою набедренную повязку и улегся рядом. Ханна поплотнее завернулась в одеяло и постаралась поскорее заснуть.

Быстрый Ветер ругал себя последними словами. Как мог он желать эту белую женщину, когда люди одной с нею расы медленно, но неуклонно уничтожают его народ? Он не доверял никому из бледнолицых. Последние пятнадцать лет Быстрый Ветер прожил как чейен и не собирался что-либо менять в своей жизни. Повернувшись спиной к Ханне, он постарался сбросить напряжение в полной уверенности, что эта женщина — просто злой дух, использующий сильные средства, чтобы заставить его желать себя. Гроза, бушевавшая за стенками вигвама, была не столь яростна, как буря, разразившаяся в душе Быстрого Ветра.

Пятнистая Лань пришла рано утром. Быстрый Ветер был уже на ногах и пинком разбудил Ханну. Когда индианка погремела костями, привязанными у входа в жилище, Быстрый Ветер пригласил ее войти. Она нырнула под полог, немедленно бросив взгляд на единственный в вигваме матрас, на котором Быстрый Ветер и Ханна провели ночь. Пятнистая Лань недоброжелательно посмотрела на белую пленницу.

— Я принесла платье и мокасины, — сказала она, швырнув сверток к ногам Ханны. — Они довольно старые, но для рабыни — в самый раз.

Ханна прижала сверток к груди. Неважно, старая это одежда или нет, она все равно лучше одеяла, которое приходится придерживать у шеи. Ей хотелось сразу же переодеться, но она не могла это сделать под взглядами Быстрого Ветра и Пятнистой Лани. Индеец почувствовал, в каком Воробышек замешательстве, и откликнулся на ее немую мольбу, подтолкнув Пятнистую Лань к выходу из вигвама и придержав полог, чтобы она могла пройти.

— Я должен поговорить с Красным Облаком, — сказал он, выпроваживая гостью.

— Красного Облака сейчас нет, — сообщила Пятнистая Лань. — Он отправился на Большой Совет, созванный в форте Ларами. Многие вожди сиу прибудут в форт, чтобы вести с бледнолицыми переговоры о мире.

— Ба! Мир! Неужели сиу ничему не научились на примере Сэнд-Крик? Им следовало бы спросить чейенов, чего стоят обещания бледнолицых.

Ханна, скромно одетая в поношенное платье, ниспадавшее до мокасин, доходивших до щиколоток, вышла из вигвама на яркий свет солнечного утра. Увидев ее, Пятнистая Лань не поверила своим глазам. В полумраке вигвама она заметила, как изменилась пленница, но не предполагала, насколько разительны эти перемены. Но теперь, при свете солнца, преображение рабыни показалось индианке чрезвычайно удивительным.

Худобу девушки скрыть было нельзя, но она оттенялась облаком золотисто-медных волос, обрамлявших тонкое лицо с потрясающими зелеными глазами. Ее кожа, отмытая от грязи, была белой и гладкой, как у младенца, манящие губы — полными, красными, свежими. Длинные загнутые темно-бронзовые ресницы делали зеленые глаза еще более выразительными.

— Что ты с нею сделал? — выпалила Пятнистая Лань. — Это не та женщина, которую ты привез вчера!

— Другой рабыни у меня нет, — сказал Быстрый Ветер, не менее потрясенный переменой, произошедшей с Ханной.

— Что она говорит? — спросила Ханна, заметив, что Пятнистая Лань не сводит с нее глаз, как будто рабыня ей чем-то угрожает.

— Ничего, — отрывисто бросил Быстрый Ветер. — Собирай хворост, я голоден. Сегодня я попрошу одну старую женщину научить тебя готовить. Если не будешь ее слушаться, она тебя побьет.

— А ты не боишься, что я убегу?

Быстрый Ветер мрачно улыбнулся:

— Ты не так глупа, чтобы убегать.

Ханна понимала, Быстрый Ветер прав. Поблизости не было поселений белых людей, а наказание, которому ее подвергнут индейцы, если поймают, приводило в ужас. Она резко повернулась и пошла к реке, где росло много деревьев. Быстрый Ветер смотрел ей вслед, раздумывая, не пойти ли за нею.

Однако, не только он наблюдал, как Ханна идет по деревне. Все молодые парни, по счастливой случайности вышедшие в это время из вигвамов, оборачивались, чтобы посмотреть на нее. Среди них оказался и Сломанный Нос. Глаза уродливого воина вылезли из орбит, дыхание перехватило от потрясения, когда он узнал рабыню Быстрого Ветра. Он хотел купить ее и раньше, до этого чудесного превращения, теперь же твердо решил, что эта женщина будет согревать его постель. С самого начала под грязью и вонючими лохмотьями он разглядел то, что не видели другие, но в своем буйном воображении Сломанный Нос не мог себе представить, какая она красавица. Видя, что Ханна направляется к реке, он пошел следом по другой стороне, чтобы не возбуждать подозрений.

Ханна пошла вдоль берега, собирая сучья и палки, выброшенные рекой и высушенные солнцем. Набрав полную охапку, она повернулась, собираясь вернуться в деревню, но застыла на месте от страха, когда из-за деревьев вышел Сломанный Нос. Сучья и палки выпали у нее из рук.

— Не подходи ко мне! — Ханна не была уверена, понимает ли индеец по-английски, но он, конечно, должен был догадаться по тону ее голоса, что она хотела сказать.

Сломанный Нос хрипло рассмеялся. Он достаточно хорошо понимал язык белых. Как и большинство индейцев равнины, он перенял этот язык у торговцев, индейцев гор и разведчиков племени сиу.

— У рабыни нет прав, — он произносил английские слова медленно и высокопарно, но разборчиво.

— Я принадлежу Быстрому Ветру, — пришлось Ханне напомнить этому ужасному индейцу о своем хозяине, хитрый взгляд Сломанного Носа ясно говорил о его намерениях.

— Он не будет возражать. Разве ты не знаешь, что станешь в конце концов деревенской шлюхой, когда ему наскучишь? Таков обычай. Тебя отошлют в вигвам на краю деревни, где наши воины смогут посещать тебя, когда того захотят.