— Это очень мило с твоей стороны, — говорю я. — Но почему ты думаешь, что они уделят тебе больше внимания, чем мне?

Повисает долгая пауза.

— Потому что я их знаю.

— Ты имеешь в виду, что познакомился с ними сегодня утром?

— Нет, я хочу сказать, что учился с ними в моей предыдущей школе, — произносит он быстро — слишком быстро — и при этом смотрит куда угодно, но только не на меня.

Пару секунд я просто тупо на него пялюсь.

— Ты хочешь сказать, что они твои друзья? — спрашиваю я.

— Нет! — резко отвечает он. — Я не хочу иметь с ними ничего общего.

— Но я не понимаю, — упорствую я. — Шесть человек из твоей старой школы приезжают вслед за седьмым в твой родной город, и это все никак не связано? Смешно! Слишком много совпадений. Они что-то замышляют, я знаю это. Недавно...

Джеймс хватает меня за руку, и я замолкаю от изумления. Я чувствую прикосновение его пальцев, сильных, но холодных, к тыльной стороне моей ладони.

— Софи, — говорит он тихо, но настойчиво. — Ты должна мне верить, когда я говорю тебе, что пора остановиться. Я не шучу. Я не хочу, чтобы ты была втянута во все это. Пусть случится то, что должно случиться, а потом я просто хочу вернуться к тому, что было. К тому, что было раньше — до того, как я переехал, до того, как мои родители...

— Джеймс, что ты делаешь? Почему ты держишь ее за руку?

Голос Виолетты прорывается сквозь гул смеха и столовой. Он всегда был довольно писклявым, но теперь переходит в визг, звеня от недоверия и напряжения. Она обеими руками судорожно сжимает подол своего платья. Я вырываю ладонь из руки Джеймса и в смятении засовываю ее под стол.

— Виолетта, — начинаю я, но она перебивает меня, с каждым словом приходя во все большее отчаяние.

— Мне говорили, что если я оставлю тебя в покое, то ты образумишься, — кричит она с безумно бегающим взглядом. — Мне говорили, что если я найду свои собственные увлечения, тебя привлечет мое новое «я», моя уверенность в себе. Мне так сказали. Мне сказали так! А теперь ты строишь глазки девчонке, которая одевается как крестьянка — хуже того, как крестьянин, — и целуется на первом свидании. Она потаскушка, Джеймс.

Слово «потаскушка» привлекает некоторое внимание общественности, но сейчас мне на это наплевать. Так вот оно что. Джеймс и есть тот загадочный мальчик Виолетты. Я перевожу взгляд на Джеймса и вступаю в ряды ожидающих ответа. Помолчав немного, он запускает в волосы пальцы и испускает раздраженный вздох:

— Виолетта, я тебе уже говорил. Мне жаль, что я сделал тебе больно. Поверь, если бы я мог повернуть все — все, что было, — назад, я бы сделал это. Но ты должна отпустить меня.

— Но я не могу, — восклицает она, прижимая руки к сердцу. — Я люблю тебя.

Чувствуя, что все это ничем хорошим не закончится, я пытаюсь выступить в роли миротворца.

— Виолетта, — мягко говорю я. — Мы с Джеймсом не...

— Замолчи, — шипит она. — Это ты виновата в том, что я так запуталась. Ты и твои дурные советы.

От злобы, написанной у нее на лице, у меня замирает сердце. Я кошусь на ее сжатые кулаки, размышляя, придется ли мне сегодня участвовать в честной столовской драке. Но вместо того чтобы броситься на меня, она прикладывает руку ко лбу и начинает клониться в сторону.

— Кажется, мне нехорошо, — произносит она и обрушивается на пол.

Нас окружает толпа, и мне становится нечем дышать. Вздохнув, Джеймс склоняется над ее распростертым телом и слегка похлопывает ее по щеке.

— Виолетта, вставай. Я знаю, что ты не способна падать в обморок.

Ее веки подрагивают. Джеймс как раз собирается похлопать ее по второй щеке, когда мисс Кейт, сегодняшняя дежурная по столовой, прорывается к нам через толпу.

— Что здесь происходит? — грохочет она. — Немедленно отойдите и дайте девочке немного пространства. Сейчас зазвенит звонок. — Она указывает на потолок, и звонок ей подчиняется, видимо, слишком напуганный, чтобы ослушаться. — Слышите? Марш на урок. Прекратите таращиться.

Кольцо зевак начинает распадаться, ученики расходятся группками по двое-трое. Когда мисс Кейт склоняется над Виолеттой, Джеймс встает и подходит ко мне. Еще не совсем оправившись от потрясения, я собираю вещи и поворачиваюсь к нему, чтобы задать один из многих, очень многих вопросов, но он мягко подталкивает меня к двери:

— Пойдем.

— Но Виолетта...

— Она в порядке. Ну, по крайней мере, физически. Тебе лучше уйти отсюда. — Когда мы оказываемся в коридоре, он выпускает мою руку и смотрит на блокнот, который я прижимаю к груди, как бронежилет. — Тебе все еще нужны ответы на эти вопросы?

— Ну, да.

— Отлично. — Он выхватывает у меня блокнот, вырывает две странички с вопросами для Влада и Марисабель и сует блокнот обратно мне в руки. — Достану их для тебя к следующему уроку, — говорит он, уходя.

— Но...

— Если захочешь вернуть долг, можешь сегодня подбросить меня до дома, — кричит он через коридор. — Буду ждать у твоей машины. Когда ты заканчиваешь?

— В шесть, — отвечаю я, все еще наполовину ошеломленная.

— Хорошо. Ну, увидимся. — Он на секунду останавливается и награждает меня взглядом, значение которого я не могу понять. — И поговорим, — бросает он и исчезает за углом.

Всю оставшуюся часть дня я никак не могу сосредоточиться. Я то пытаюсь понять, во что ввязался Джеймс, то в ожидании Виолетты посматриваю на дверь. Дверь открывается на середине рассказа мисс Уолпол о главной части сочинения, и у меня холодеет спина. Но это всего лишь Влад, как всегда опаздывающий, и на этот раз я по-настоящему рада его видеть. Отговорившись тем, что он чересчур увлекся книгой в библиотеке, и дико оглядевшись вокруг, он направляется к своему месту. С моей наблюдательной позиции в задней части класса я вижу его волнистые светлые волосы, плечи и одну худощавую мускулистую руку. Стоит мисс Уолпол отвернуться, как он вытаскивает обглоданный листок линованной бумаги и склоняется над ним. Он пишет что-то, и на этот раз не в той маленькой записной книжке, которую носит в заднем кармане.

После звонка Влад одной рукой сгребает свое имущество и, протолкавшись сквозь расходящуюся толпу, подходит к моему столу. Я щурюсь на него сквозь свет лампы.

— Ты Софи, верно? — скучающим тоном осведомляется он. Достав уже знакомый мне потрепанный листочек, он бросает его передо мной. — Это тебе.

Опустив глаза, я вижу мой список вопросов, теперь дополненный ответами, написанными убористым витиеватым почерком.

— Спасибо, — отвечаю я, стараясь говорить ровным голосом, несмотря на переполняющую меня ненависть. Возможно, сейчас самое время сказать ему, что у него девчачий почерк.