– Когда я общалась с твоим отцом, – говорит Ева, взглянув на Сола, – он сказал, что больше не бывает на Уотлбуне. – Сол медленно кивает. – Это… из-за вашей мамы?

Оперевшись локтями о стол, он оглядывает залив.

– Мы развеяли прах с того мыса. Наверное, отцу до сих пор стыдно, что он больше здесь не появлялся.

– Жаль, у меня нет праха Джексона, – неожиданно для самой себя говорит Ева.

Сол переводит на нее взгляд.

– Просто… может, стало бы легче. – Ева двигает к себе свечу и проводит пальцем по теплому плавящемуся воску. – Как-то, через пару недель после смерти Джексона, я пошла на пляж, к тому месту, где все случилось. Было жутко холодно, песок покрылся инеем, но выглянуло солнце, и море казалось спокойным. Помню, я смотрела на море и поражалась его безмятежности, а ведь совсем недавно… – Она нервно сглатывает. – И тут я стала заходить в воду.

Сол не отрывает от нее взгляда.

– Знаю, звучит безумно, но я должна была понять, что ощущал Джексон. – Хотелось почувствовать, как тяжелеет намокшая одежда, как от холода сводит мышцы, как накрывают волны.

– Представить себя на его месте.

Ева кивает, надавливая на свечу ногтем.

– Тяжело, когда нет тела. – Она отковыривает комочек теплого воска и скатывает его между пальцами. – Но я рада, что приехала сюда, увидела, где Джексон вырос. Я столько не успела спросить у него. Мне так много нужно узнать.

Лишь два года она была рядом с Джексоном. Крохотную часть его тридцатилетней жизни. Положив руку на живот, Ева как никогда раньше чувствует, что должна разобраться в его прошлом.

В доме звонит телефон. Похоже, Сол рад, что появился повод выйти с террасы.

– Пап? – доносится его голос.

Откинувшись на стуле, Ева смотрит в небо. Вот бы Джексон был рядом, чтобы она могла рассказать ему о ребенке. В последнее время она многое узнала об одиночестве. Дело не в том, что ты далеко от дома или ни с кем не общаешься. Нет, это ощущение постоянно с тобой.

Сол долго не возвращается, и Ева начинает убирать со стола: кости от рыбы в фольгу, тарелки в стопку. Заносит все это в дом, но останавливается – разговор идет о ней.

Сол говорит по телефону в другой комнате. Ева замирает, прислушиваясь.

– Она приходила, как ты и сказал… Ага, в четверг. – Сол тяжело вздыхает, ходит взад-вперед. – Нет. Конечно, нет! – Ева напрягает слух. Шаги затихают. – Только в тот день… Нет, больше не видел.

Он попрощался с отцом, и Ева возвращается на террасу и ставит тарелки на стол. Сердце бешено стучит.

Сол тоже выходит из дома. Держа руки в карманах, он переминается с ноги на ногу.

– Мне надо кое-что подготовить на завтра.

– Тогда я лучше пойду, – резко отвечает Ева.

– Я провожу тебя, спуск крутой.

Не успела она возразить, что дойдет сама, как Сол достает из кармана фонарик. Он идет впереди и подсвечивает ей дорогу.

– Осторожно, некоторые ступеньки шатаются.

Становится прохладнее. Они спускаются молча и доходят до пляжа. Сол вдруг поворачивается к Еве. Вдалеке от света лимонных свечей темнота кажется всепоглощающей. Странно, что Сол соврал отцу. По телу пробегает дрожь.

Ева вспоминает слова Джексона: «Он предатель, ему нельзя доверять».

Вдруг становится обидно, что вечер закончился так скомкано. Хочется высказаться, но что-то заставляет Еву молчать.

Сол – единственное, что связывает Еву – и ее ребенка – с Джексоном. И связь эта тонкая, будто шелковая нить. Лишь бы не дать ей порваться.

Вернувшись в хижину, Ева плотно закрывает дверь и везде включает свет. Дергает за жалюзи – оттуда взлетает встревоженный мотылек и летит прямо на нее, задевает крыльями щеку.

Ева вздрагивает, обходит комнату. Одна, совсем одна. Пытается успокоиться и забыть об опустошающем одиночестве.

Глубоко вздохнув, она подходит к их с Джексоном фотографии с джазового фестиваля, подносит рамку к свету. Вот бы сейчас оказаться там, где светит солнце, играет музыка, где ее обнимает Джексон.

На стекле заметны следы – похоже, от пальцев, как будто кто-то брался за рамку обеими руками. Странно, ведь Ева протерла ее сегодня утром, не оставив ни пятнышка. Откуда здесь эти отпечатки?

Может, она сама только что заляпала стекло? Ева прикладывает большие пальцы к следам.

Следы не ее, они в два раза крупнее.

Ева подносит рамку еще ближе к лампе, чтобы рассмотреть получше. Нет, это точно не от ее пальцев.

Резко качнув головой, Ева ставит рамку назад. Глупость какая, в хижине ведь никого не было.

Прошла неделя. Ева возвращается на Уотлбунском пароме – оперевшись о нагретый солнцем капот, она следит за дорогой. Кейли тоже сейчас на пароме: подруга прилетела из Британии, чтобы провести здесь пару дней, а потом вместе отправиться в Мельбурн.

Ева крутит пальцами обручальное кольцо, затем снимает его и читает выгравированную надпись: «Сегодня и навсегда».

Сегодня у них была бы первая годовщина свадьбы. Каким кратким мгновением оказалось это «навсегда». Ева прижимает кольцо к губам – оно гладкое и теплое.

Еще несколько месяцев назад Джексон забронировал на годовщину Дорсетский маяк: там они провели брачную ночь. Со смехом взбирались наверх по спиральной лестнице, а платье Евы тихо шуршало, задевая шлейфом ступеньки. Ева с Джексоном пили шампанское и смотрели на мерцающие звезды сквозь стеклянную крышу.

Сегодня залитая звездным светом комната на самой верхушке маяка будет пустовать.

Паром с гулом причаливает, на пристани стоит запах дизеля. Ева оборачивается на громкий свист: Кейли машет ей обеими руками.

Ева снова надевает кольцо на палец, затем, глубоко вздохнув, щелкает каблуками и отдает честь.

Кейли смеется, запрокинув голову.

Когда начинается высадка, Ева спешит вперед и обнимает подругу.

– Так здорово наконец тебя увидеть, – говорит Кейли, держа Еву за руки.

– Поверить не могу, что ты все-таки приехала!.. Как перелет? Наверное, жутко вымоталась?

– Нет, я отлично себя чувствую. А ты как? Как Тасмания? Хочу узнать все в подробностях!

При виде Кейли – такой знакомой, такой надежной, такой родной – что-то внутри Евы срывается, и эмоции, которые она все это время прятала, выходят наружу. Улыбка вдруг исчезает, на глаза наворачиваются слезы.

Кейли гладит ее по плечу.

– Милая, что случилось?

– Ничего, – отвечает Ева, вытирая лицо рукавом. – Прости! Я просто рада тебя видеть.

– Слезы радости? – Кейли поднимает солнечные очки на голову и внимательно смотрит на подругу.