В нем было все, о чем она когда-то мечтала, будучи влюбленной, до безумия девчонкой. Красивая фигура с прекрасно развитыми мускулами, опасная и волнующая. Ее разум твердил, что она должна сопротивляться, а тело отказывалось подчиняться.

Оторвавшись от губ Виктории, Блейк поцеловал пульсирующую жилку на шее.

— Между нами может быть нечто гораздо большее. Позволь мне показать тебе.

По телу Виктории прокатилась волна желания. У нее подогнулись колени, она даже испугалась, что упадет. Где-то в темных глубинах сознания она знала, что должна сопротивляться, должна остановить его, или он в первый же день ее пребывания здесь сведет, на нет всю ее решимость, не поддаваться его обаянию.

Блейк провел пальцами по краю декольте. И когда его большой палец коснулся сквозь ткань напряженного соска, Виктория отшатнулась. Она мгновенно отрезвела, словно ее опустили в холодную воду. Что он делает?

— Блейк, остановись.

Он снова приблизился к ней и наклонил голову, собираясь опять поцеловать. Виктория резко отвернула голову, и его губы коснулись ее щеки.

— Не бойся, дорогая. Я не причиню тебе зла, — выдохнул Блейк, и она ощутила на щеке его теплое дыхание.

— Блейк, перестань! — крикнула Виктория. Отчаянно пытаясь отбиться, она уперлась руками ему в грудь.

Он отступил.

— Не забывайте свое обещание, милорд, чтобы я не забыла свое, — проговорила Виктория, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — Я лучше умру, чем стану спать с тобой.

Блейк замер. Знакомая маска равнодушия вновь появилась на его лице.

— Прости, что неправильно истолковал твою реакцию, — хрипло сказал он. — Ужин в семь. Не заставляй меня ходить за тобой.

У Виктории округлились от удивления глаза при виде стола, который ломился от еды.

Она пришла в столовую, ожидая скромный ужин с друзьями, а обнаружила роскошное угощение, которое следовало подавать на самых грандиозных вечерах.

В конце стола стояли мясные блюда: седло барашка, молодая баранина, дичь и окорок. Здесь же находилась дюжина овощных блюд в мармитах[6]с золотым ободком, на которых красовался герб Равенсперов. Центральное место занимало блюдо с огромным лососем с нетронутой головой, что говорило о его свежести, в окружении гребешков в сливочном соусе.

Лакей в ливрее отрезал Виктории кусочек окорока и положил на тарелку. Кивком она указала, какие овощи ей добавить, и лакей аккуратно уложил их рядом с кусочком мяса.

Дорогой херес лился рекой, а многочисленные лакеи следили, чтобы бокалы гостей никогда не пустовали.

Тем количеством еды, которое разместилось на столе Блейка, можно было бы кормить бедную лондонскую семью целый месяц. Все это, по мнению Виктории, было устроено с единственной целью: продемонстрировать свое богатство.

Виктория увидела Саманту Херон, баронессу Девоншир — близкие называли ее леди Девон, — состоятельную тридцатилетнюю вдову с белокурыми волосами, голубыми глазами и тонкой талией. На ней было платье из серебристого атласа с глубоким декольте в форме сердца, которое притягивало взгляд любого мужчины. Белокурые волосы были уложены в элегантную прическу, а несколько прядей игриво спускались на высокие скулы.

Она была просто прекрасна, но Викторию заинтриговал ее самоуверенный вид. Джастин Вудуард был явно моложе своей спутницы, и Виктория задумалась, что свело эту пару вместе.

Ее беспокоило, что подумают о ней друзья Блейка, ведь она одна находится в доме холостяка. Но ни Джастин, ни баронесса нисколько не удивились, когда Виктория была представлена им как гостья Блейка.

Виктория почувствовала что-то похожее на ревность. Сколько же других женщин он приводил в свой дом и представлял подобным образом своим друзьям?

— Вам нравится Роузвуд, мисс Эштон? — поинтересовалась баронесса, опустив серебряную вилку в тарелку.

— Я приехала только сегодня. Хотя, знакомясь с домом, уже обнаружила, что в нем ведутся энергичные боевые действия. — Виктория бросила взгляд в сторону Блейка.

На лице леди Девон отразилось замешательство, и она повернулась к хозяину дома.

— Мисс Эштон забрела в западное крыло, — пояснил Блейк, осушив свой бокал.

— А-а, так вы увидели их на боксерском ринге. Я никогда не присутствовала на их занятиях с мистером Гриббом, — заметила баронесса. — Хотя этот спорт очень популярен, я считаю его грубым.

Виктории тоже следовало бы отметить отвратительную жесткость этого спорта, но образ обнаженного до пояса Блейка оставил в ее памяти неизгладимый след, и она промолчала.

Что это говорит о ее моральных принципах?

Ужин подходил к концу, и Виктория нервно теребила в руках накрахмаленную салфетку. Она искала повод, чтобы уйти к себе в спальню.

Она действительно устала после сегодняшнего путешествия и мечтала поскорее оказаться в своей красивой розовой спальне, опустить голову на мягкую подушку и уснуть. Возможно, хотя бы на несколько часов ей удастся забыть о своих проблемах.

Но хорошие манеры существуют даже здесь, в доме холостяка, и женщины должны были удалиться, чтобы мужчины выпили свой портвейн. Джастин отодвинул стул леди Девон, когда она встала, Блейк — Виктории. При этом его пальцы на мгновение коснулись обнаженной кожи ее плеч.

— Мы с Джастином вскоре присоединимся к вам, дорогая.

Виктория видела, что баронесса наблюдает за ними. Краска бросилась ей в лицо, когда Блейк прикоснулся к ней, и она поспешила в гостиную.

Здесь горел камин, уютно потрескивали поленья в огне. Виктория остановилась перед камином и услышала у себя за спиной шаги леди Девон.

— Теперь, когда мы наконец-то остались одни, — произнесла она, — можно поговорить откровенно.

— Полагаю, вам любопытно узнать обстоятельства моего приезда в Роузвуд, — повернулась к ней Виктория.

— Да нет же, Господи, — покачала головой баронесса, и в отблеске камина ее платье засверкало разноцветными огоньками. — Мистер Вудуард мне все рассказывает.

— Значит, Равенспер уже начал меня унижать, рассказав о нашей договоренности. — Виктория закусила губу.

— Чепуха. Равенспер доверяет мистеру Вудуарду, а я не стану предавать своего Джастина, распространяя сплетни. Равенспер знает, что я умею хранить секреты, поэтому меня и пригласили сегодня вечером.

Баронесса грациозно присела на небольшой диван с красными подушками и пристально посмотрела на Викторию:

— Не важно, что привело вас в Роузвуд, мисс Эштон. Меня интересует, что вы думаете делать дальше.