Воительница двигалась с осознанной гордостью. Каждый ее жест был воплощенным вызовом. Прежде чем они успели обменяться хоть словом, Гисхильда поняла, что они пришли не для мирных переговоров, и страх вернулся. Она поглядела на рыцарей с вынутыми из ножен мечами. Злая игра, затеянная рыцарями ордена, только начиналась.

Старик рядом с воительницей выглядел уставшим. Ветер и солнце оставили следы на его лице. Оно было длинным и узким, и это впечатление еще более усиливалось благодаря бороде и высокому лбу старика. Казалось, он провел всю жизнь в военных походах. Битва за Друсну началась вскоре после рождения ее отца, более тридцати лет назад! Так учили Гисхильду на уроках истории. Все это время страна тысячи лесов пядь за пядью отходила к членам рыцарского ордена.

Всадница с нескрываемым презрением оглядела свиту, собравшуюся вокруг короля Фьордландии. Гисхильду распирала ярость к этой женщине. Она попыталась совладать со своими чувствами, потому что Сильвина неоднократно говорила ей, что ярость ослепляет и тем самым становится оружием врага. Их враги хотят, чтобы они пришли в ярость, — это часть их плана.

Увидев лица мужчин, стоявших вокруг отца, Гисхильда поняла, что рыцари близки к тому, чтобы выиграть еще одну битву. На виске Алексея, предводителя людей-теней и почтенного боярина Друсны, билась толстая жилка. Руки его обхватили обвитую кожей рукоять двуручного топора, на которую он опирался с такой провоцирующей небрежностью, что каждый, прошедший школу Сильвины, заметил бы, что воин очень напряжен.

Похожие на Алексея, стояли ярлы, служившие ее отцу, и последние свободные бояре Друсны, те, кто еще не прекратил борьбу с рыцарями Тьюреда. И на лицах всех Гисхильда читала обуревавшие их чувства.

Особенно отчетливо они были заметны у личной гвардии короля — мандридов, которые стояли тихо, словно птицы, покачивая головами. Они пытались охватить взглядом все. И только их командир, Сигурд Меченосец, казался несколько более спокойным. Высокий, темноволосый воин потерял жену и дочь в битвах за Друсну. Смерть его больше не страшила.

Священник и всадница — вот лица, стоявшие за бесконечно тянущейся войной за леса, озера и болота вольной Друсны. Юго-запад страны они завоевали после долгих битв, но граничившие с Фьордландией княжества по-прежнему оказывали сопротивление. Отец Шарль, эрцрегент Друсны, был церковным князем, управлявшим судьбой оккупированных земель страны. Комтурша Лилианна де Дрой была его мечом — командовала войском Церкви Тьюреда в Друсне. Ее считали хитрой и выносливой, и даже враги признавали, что она смела, всегда стоит во главе своего войска, а не руководит битвой с безопасного места на холме.

В последние годы княжество за княжеством отхватывала комтурша у земель свободной Друсны. Именно ей была обязана поворотом эта казавшаяся бесконечной война, и повсюду в лесах, на озерах и реках вздымались теперь кирпичные замки Нового рыцарства. Они росли как грибы после дождя и так же, как грибницы, увеличивались с каждым годом, и с ними ширилась страна, попавшая под влияние рыцарского ордена.

Гисхильда с гордостью увидела, что в отличие от Алексея и других благородных ее отец остался, несмотря на провокацию, спокойным, когда перед ним появились эрцрегент и комтурша, чтобы обсудить условия перемирия на время приближающихся осени и зимы.

— У нас есть подарок для бояр, — начала комтурша, не поприветствовав их даже кивком головы.

Гисхильда вела себя иногда точно так же, когда у нее было плохое настроение, и хорошо знала, что такое поведение более чем неподобающе. Оно приносило одни неприятности. Всаднице, казалось, было наплевать на это. Здесь она была похожа на Сильвину.

— Могу я приказать принести наш подарок для знати Друсны? — спросила Лилианна.

Король бросил быстрый взгляд на Алексея, а потом кивнул.

Комтурша махнула рукой рыцарям, стоявшим на краю поляны, и стальная стена вновь разошлась. Четверо сильных мужчин принесли стол, на котором стояли песочные часы, наполненные темно-красным песком.

Мужчины молча поставили стол и вновь отошли к краю поляны.

Гисхильда с любопытством потянулась вперед и почувствовала, как рука матери сжала ее плечо. Охотнее всего принцесса подошла бы к столу поближе. Песочные часы были сделаны из золота и кристалла. Верхний их край украшала витиеватая надпись: «Фьордландия». Сильвина обучила ее письму и языку рыцарского ордена. Эльфийка считала, что следует знать своих врагов.

Алексей засопел, словно разъяренный бык, и подошел к столу с инкрустацией из китовой кости. Только теперь Гисхильда заметила надпись на нижней стороне песочных часов. Буквы были перевернуты: «Друсна».

— Думаешь, время моего народа вышло, мужеженщина? — Он схватил песочные часы, перевернул их и с грохотом поставил на стол. — Решительный муж умеет повернуть течение судьбы.

Гисхильда кивнула. Хороший ответ!

Но радость ее продолжалась всего мгновение. Песок не просыпался в узкую щель часов. По рядам бояр и ярлов пробежал шепоток.

— Это знак Лута, — услышала она чей-то шепот.

— Что ж, очевидно, некоторые вещи нельзя повернуть вспять, — холодно заметила Лилианна.

Юливее стала рядом с Алексеем. В ее взгляде читалась насмешка.

— Я вижу в этом не знамение, а пример плохой работы. А ведь мастерские ваших монастырей очень славятся своими изделиями. — Она с ухмылкой поглядела на Лилианну. — Или за этим кроется какой-то умысел? Приходится ли нам иметь дело с чем-то большим, нежели с крошечным камешком, ускользнувшим от внимания твоих собратьев по ордену?

Всадница выдержала взгляд эльфийки, но ничего не ответила.

Юливее провела рукой по кристальному стеклу, прошептала слово власти, и в крошечное отверстие начал сыпаться песок.

— Мне кажется, крупинка кристалла встала не на свое место, вот и получилось, что песок пересыпался только в одну сторону, — сказала она с озорной улыбкой. — От этого ведь не должна зависеть судьба королевства, не так ли?

— А мне теперь кажется, что выходит время для Фьордландии, — ответил эрцрегент Шарль. — Что на пользу одному, часто бывает во вред другому.

— Вы пришли для того, чтобы обсудить перемирие на время надвигающейся зимы? — спросил король. — Или затем, чтобы устраивать нам каверзы, поскольку думаете, что имеете дело с глупыми язычниками?

Тон голоса отца был хорошо знаком Гисхильде. Так он говорил тогда, когда вскоре должна была разразиться гроза.

— Мы предлагаем вам мир на пятьдесят лет, если вы прекратите сражаться за проигранное дело Друсны.

Алексей побледнел. Каждый знал, сколь высока цена крови, заплаченная фьордами в бесконечных боях. Война за Друсну истощала королевство. Она поглощала сокровища прошедших веков, лучших воинов. Если бы не помощь Альвенмарка, королевству давно пришлось бы просить мира и бросить Друсну на произвол судьбы.