— Я хочу быть куртизанкой! — выпалила я.

Лебедь в изумлении отстранилась. Даже в такой отчаянной ситуации часть моего сознания нашла время восхититься идеальной симметрией черт куртизанки, нарушить которую не смог даже шок. Восхищение восхищением, но я никогда не упускала случая вставить слово, если собеседник умолкал.

— Меня насильно выдают за мерзкого типа, — продолжала я забрасывать Лебедь репликами, точно пулями. — У меня нет иного выхода, кроме как погубить свою репутацию.

Лебедь сузила глаза.

— Тогда ступайте и губите ее с каким-нибудь конюхом, а меня оставьте в покое.

Она начала отворачиваться.

Я в отчаянии схватила ее за руку.

— Родственники скроют это и все равно меня продадут! Вы не представляете всей мощи их тщеславия!

Лебедь заколебалась.

— Продадут вас?

Я шумно сглотнула.

— Для них это всего лишь сделка, — с горечью проговорила я.

У меня были заготовлены и другие драматические эффекты, но они не понадобились. Мой голос сорвался, горло сдавило. Жгучие слезы грозили вот-вот побежать по щекам, вдобавок подкатывала тошнота.

До этой минуты я скрывала свое истинное горе даже от самой себя.

Лебедь мягко убрала руку из моих ладоней, но на сей раз не отвернулась.

— Этот мерзкий тип… кто он?

Я обхватила живот руками. Только так можно было унять дрожь и снова заговорить.

— Меня выдают за лорда Малкольма Эшфорда.

— Ах, Малкольм… — Она повела бровями и надула губки. — Да уж, мерзкий тип.

Ее ирония не ускользнула от меня даже в таком моем растерянном состоянии.

Я упрямо задрала подбородок.

— Я знаю, что его считают завидным женихом, но он не любит меня. Он меня даже не знает. Ему нравится мое лицо и родословная…

Лебедь обвела меня взглядом.

— Смею заметить, ему нравится не только это, — пробормотала она.

Я тряхнула головой, отвергая эту реплику.

— Я не хочу, чтобы меня против моей воли делали игрушкой какого-то лорда, пусть даже в качестве его законной супруги. Я хочу жить по своему разумению, селиться, где посчитаю нужным, есть, пить и спать, где мне нравится.

Я услышала, как перед магазином остановился еще один экипаж. Лебедь расправила плечи. Ее лицо вновь стало холодным и отстраненным.

— Я сочувствую вашему положению, но помочь ничем не могу. Я не должна даже разговаривать с такими девушками, как вы.

Я замотала головой и воскликнула:

— Мне нет дела до своей репутации!

Лебедь украдкой бросила взгляд на дверь.

— Однако мне есть дело до своей. Не хватало, чтобы светские мамаши заподозрили, будто я совращаю их дочерей с пути истинного.

Я отвернулась, готовая разрыдаться.

— У меня нет мамы, — проговорила я. — У меня есть только хранители ключей от моей тюрьмы.

Молодой человек, очевидно ждавший появления экипажа, прошел через комнату к двери. Лебедь хотела отвернуться от меня, пока на пороге не появилась новая покупательница. Я снова вцепилась в ее руку, ибо мне поистине нечего было терять. Грубое нарушение приличий казалось мельчайшим из проступков.

— Пожалуйста! Вы должны мне помочь! Мне больше некуда идти!

— Пустите!

Она выдернула руку и с тревогой посмотрела на дверь.

— Нет! Пусть видят! — Не зря меня мама столько лет воспитывала. — Что они подумают, когда я повалюсь к вашим ногам и стану умолять, цепляясь за подол вашего платья?

Она побледнела.

— Вы не станете!

Я чуть присела, готовая взвыть.

— Ладно! — Лебедь резко отстранилась. — Можете прийти ко мне завтра рано утром. До того, как визиты начнет наносить остальной свет.

Она достала из ридикюля визитную карточку и протянула ее мне.

— Спасибо! Ах, спасибо вам, Лебедь!

Хотелось обнять ее, но я побоялась, что окончательно настрою куртизанку против себя. Я довольствовалась тем, что улыбнулась и, сознаюсь, немножко попрыгала на месте.

Лебедь прищурилась.

— Это не согласие. Это просто позволение начать дискуссию. — Она поджала губы. — Впрочем, я подозреваю, что пожалею даже об этой малой уступке.

Я воодушевленно закивала.

— Да, да. Спасибо!

На этом я позволила ей ускользнуть и разрешила красивому молодому человеку выпроводить меня из магазина, Я уходила с высоко поднятой головой, моя душа пела.

Я выиграла первый раунд. А все знают, что первый раунд самый важный.

Кроме последнего, конечно.

Семь услад куртизанки:

Свобода танцевать и музицировать

Сочинять стихи

Рисовать

Изучать литературу

Вести беседы

Играть на сцене

Услаждать себя собственным умом и душой

Если бы не осмотрительность Силлы и ее невиданный доселе талант к обману, я бы ни за что не добралась до дома Лебеди в квартале Мэйфер без вмешательства тети. Тетя Берил решила, что мне пора заняться подготовкой своей триумфальной свадьбы. Я протестовала, но тетя не желала ничего слушать. Тогда, по моей подсказке, Силла взмолилась, чтобы меня отпустили вместе с ней в дом к баронессе Г., у которой среди множества прочих горничных служила кузина Силлы.

Тетя Берил сразу же смекнула, какую тут можно извлечь пользу. Она настояла, чтобы я надела свое лучшее дневное платье, взяла для нашей прогулки экипаж и оставила в гостях свою визитную карточку (хотя мы навещали всего лишь простую служанку), а самое главное, обмолвилась о предстоящей свадьбе в присутствии дворецкого баронессы.

Я пробормотала, что согласна, и ускользнула из комнаты, пока тетя не надавала мне новых советов. Трясясь в нарядном, но с плохими рессорами экипаже, мы с Силлой хихикали, опьяненные коротким глотком нашей свободы.

Пройдет немного времени, надеялась я, и эта свобода осядет постоянным привкусом на моем языке.

Когда угрюмый дядюшкин возница остановил экипаж у дома баронессы, мы соскочили на мостовую, не дожидаясь, пока он откроет нам дверцу, и махнули, чтобы он уезжал.

— Мы пробудем тут не один час, — беззаботно прощебетала я. — На обратном пути наймем коляску — деньги у меня есть.

Возница равнодушно кивнул и уехал. Обернувшись, мы увидели, что двери в дом открыты и с верхней ступени лестницы на нас подозрительно поглядывает сухопарый, надменный тип в ливрее. Я схватила Силлу за руку, и мы убежали, хохоча, как нашалившие дети. Придется баронессе обойтись без моего визита. Я не боялась разоблачения, ибо тетя Берил никогда бы не посмела ее расспрашивать.