Знал бы, что помешаюсь на ней, нашел бы сто причин не появляться на чертовом приеме, устроенном её отцом…

В первое наше знакомство, когда нас представили друг другу, девушка вежливо улыбнулась, и всё. В её взгляде на меня не было ни интереса, давно ставшего привычным мне, ни желания понравиться. Простая вежливость. И, признаюсь, это задело. Отчего-то захотелось, чтобы девчонка, чьи серо-голубые глаза с вежливым безразличием взирали на меня, посмотрела по-другому. Поэтому я попытался завести с ней разговор, но каждый раз, как приближался, она ускользала. Очень скоро, к своему неудовольствию, я понял, что она намеренно избегает общения со мной.

Потерпев неудачу, внутренне негодуя, решил действовать по-другому. Стал общаться со всеми, кроме неё, но и это не сработало. Девушке было глубоко плевать, с кем я общаюсь и кому улыбаюсь. Моя персона её нисколько не интересовала. А вот какой-то занудный молодой мужчина в очках смог вызвать у неё улыбку. С ним она мило беседовала, не стремясь как можно скорее завершить разговор.

Ну а дальше, когда дочка папиного старого друга поступила учиться в мой универ, я намеренно делал вид, что не знаком с ней, хотя отец просил помочь ей освоиться.

Первое время я придерживался именно такой тактики, но когда понял, что она не работает и Вознесенская без моей помощи прекрасно смогла освоиться и даже завела подругу, решил встряхнуть её и теперь каждый раз при встречах старался задеть. Вывести на эмоции. Чтобы ледяная маска спокойствия треснула, и наружу выглянула другая девушка. В глазах которой светился бы огонь негодования, а не вежливое безразличие.

Да, это было мелочно. И даже по-детски. Но я не мог ничего с собой поделать. Перепалки с Вознесенской стали тем, без чего я уже не мог. Подсел, словно заядлый наркоман, и мне с каждым разом требовалась все большая порция эмоций, вызванных спорами с девушкой, которая завладела моими мыслями.

Я прошел все этапы, от непонимания и непринятия, злости на неё и себя, до смирения. Я смирился с тем, что собственные чувства мне не подвластны. И никакие доводы, и даже то, что Вознесенская не испытывает ко мне и грамма симпатии, более того, как однажды я услышал, её не привлекают такие недалекие, с раздутым самомнением парни, вроде меня, не помогло избавиться от наваждения.

Поэтому единственное, что мне оставалось, либо выводить девушку на конфликт, тем самым удовлетворяя потребность в общении с ней, либо игнорировать. Собственно, эти две вещи я и совмещал. То изо дня в день цеплялся к Вознесенской по любому поводу при каждой встрече, то игнорировал, словно её не существует вовсе.

Но сейчас я не мог физически её игнорировать. Как и мужское внимание к ней.

– Ого… Вот дела… Это Вознесенская, что ли? – Андрюха тоже замечает девушку, и впервые в его голосе проскальзывает заинтересованность ею, которая очень не нравится мне.

«Она МОЯ! Только МОЯ! И никто не смеет на неё пялиться!» – бьется абсурдная мысль, и я неосознанно сжимаю кулаки.

– Точно она! Вон и Лаврицкая рядом танцует, – продолжает Адрюха, не замечая, что его заинтересованный взгляд на Вознесенскую бесит меня.

Почувствовав на себе обеспокоенный взгляд Славки, смотрю на него и почти сразу понимаю, что для него мой интерес к Даше не секрет. Как понимаю и то, что Славик не меньше моего ревнует Лаврицкую, которая вовсю отжигает внизу.

О чувствах друга к Карине Лаврицкой мы с Анрюхой знаем давно. Слава никогда не скрывал своего интереса к девушке. И именно поэтому Андрюха, которому Карина тоже приглянулась, не приударил за ней до сих пор.

Дав взглядом понять, что всё в порядке и я держу себя в руках, снова перевожу взгляд на танцпол. К Даше. И тут же, подавшись вперед, с силой сжимаю челюсть от злости, заметив, как какой-то мудак о чем-то разговаривает с ней. И не просто разговаривает, я даже отсюда вижу, как он её клеит.

Не став больше ждать, резко подрываюсь с места и стремительным шагом направляюсь к лестнице.

Народу в клубе было не протолкнуться, оттого Вознесенскую я нахожу не сразу. Но стоит только найти, как мой разум затапливает ярость вперемешку с острой болью в грудине.

Видеть, как кто-то другой целует её, словно удар под дых…

Мне требуется несколько секунд, чтобы перевести дыхание, а после я направляюсь к парочке с единственным желанием – вырвать руки мудаку, посмевшему прикоснуться к той, кого я уже давно считаю своей. Даже если она думает иначе.

Оказавшись в достаточной близости, слышу их диалог.

– А ты дикая, – произносит мудак. – Мне нравится.

– А МНЕ НЕТ! – рассерженно, явно не желая продолжения, кричит Вознесенская.

И вот после её слов, понимая, что она вовсе не желала поцелуя с ним, меня накрывает облегчением.

Решив больше не ждать, оповещаю о своем присутствии.

– Руки от неё убрал. Живо! Пока я тебе их не переломал, – холодно и громко, чтобы мудак наверняка меня расслышал, произношу.

Смотрю сейчас исключительно на мужика, но боковым зрением отмечаю, что Вознесенская, повернувшись, смотрит на меня с недоверием. Так, словно моё присутствие в клубе, об открытии которого весь универ судачил, для неё полная неожиданность.

– А ты, собственно, кто? – под скрип моих зубов, обвив талию Вознесенской, спрашивает вконец оборзевший мужик.

– Я тот, кто переломает тебе не только руки, но и ноги, если ты сейчас же не отойдешь от неё! – взбешенно отвечаю.

Драку устраивать в такой толкучке не хочется, чревато цепной реакцией. Но если придется, то я сдерживаться не буду. И так с трудом держу себя в руках, когда все инстинкты требуют устранить конкурента.

Не поворачиваясь, чувствую, как за спиной появляются друзья. Парни вмешиваться не станут, знают, что я в состоянии за себя постоять. Но если начнется драка, то они смогут безопасно вывести из клуба Дашку. И это главное. Не придется переживать за неё.

– Я спросил, кто ты ей, – явно чувствуя себя комфортно, словно ему ничего не грозит, говорит мудак.

Перевожу взгляд на замершую, будто окаменевшую Вознесенскую. Пару секунд пристально смотрю в её широко распахнутые глаза, после чего твердо произношу:

– Я её парень.

Вижу, как после моих слов её рот приоткрывается в желании возразить. Предупреждаю взглядом, чтобы даже не думала. И Даша понимает. Проглатывает возражение. Молчит, не опровергая мои слова.

– Если ты её парень, почему она пришла в клуб с подругой, а не с тобой? – допытывается мужик.

– Не твоё дело, – отрезаю. Оправдываться перед ним не планирую. Делаю шаг вперед и, давая ему последний шанс, добавляю: – В последний раз говорю, чтобы ты убрал от неё руки.

– Что здесь происходит? – вовремя решает появиться владелец клуба. Узнав, Арсений Давыдов обращается лично ко мне: – Кирилл, в чем дело? Вы что-то не поделили с моим другом?