Впоследствии было специальное решение ЦК по этому конфликту, в котором говорилось, что ни одна из сторон не имела злого умысла, «причем каждая из сторон субъективно руководствовалась мотивами идейными и партийными», и предлагалось «ликвидировать все частного характера столкновения путем частных объяснений».

Ленин был единственным, кто голосовал против этой резолюции, так как в ней между строк прочитывалось, что его претензии к Красину носят личный характер. Однако Владимир Ильич оказался в стратегическом выигрыше, он первым понял, что в условиях спада революции надо изменить состав руководства фракции. Можно сказать, что управляемая им машина должна была совершить крутой поворот, и он сам сел за руль.

В итоге старая большевистская фракция была все-таки расколота. Партийная касса оказалась полностью под контролем Ленина, чем он вскоре не преминул воспользоваться, ограничивая выплаты своим политическим оппонентам.

На этом фоне становится еще более выразительной деятельность Сталина в Баку, связанная с захватом позиций в городском комитете.

Меньшевики обвинили его в расколе. Наивные люди. Они не понимали, что для него их обвинения — похвала. Ленинский урок он будет помнить всегда.

Девятого ноября 1908 года Сталина направили по этапу в Вологодскую ссылку. Его распределили в Сольвычегодск, куда он прибыл 27 февраля 1909 года. Ссыльные называли его «профессионалом, большим работником».

Двадцать четвертого июня он бежал, — сначала на лодке по Вычегде и Северной Двине, потом пассажирским поездом добрался из Котласа до Петербурга.

Семнадцатого июля секретный сотрудник полиции «Михаил» сообщал: «В Баку прибыл „Коба“, известный на Кавказе деятель социал-демократической партии. Приехал он из Сибири, откуда, вероятно, бежал, так как был выслан в 1909 году. Он был в областном комитете представителем от Бакинской организации и несколько раз ездил на съезды. Здесь он займет центральное положение и сейчас же приступит к работе»26.

Итак, Сталин снова оказался в привычной стихии. К этому времени можно отнести качественные изменения в его мироощущении, что потом он назовет переходом «из подмастерьев» в «мастера».

Первого августа в первом номере газеты «Бакинский пролетарий» появляется его статья «Партийный кризис и наши задачи». «Партия больна», говорилось в ней, она «пользуется широким идейным влиянием на массы», но оно «разбивается об узость организационного закрепления, — вот где источник оторванности наших организаций от широких масс».

Сталин отмечает, что заграничные партийные органы — «Пролетариат», «Голос», «Социал-демократ» — не способны объединить российские парторганизации.

В противовес «непостоянным интеллигентским элементам» он предлагает организовать партийные комитеты на заводах и фабриках — для отстаивания повседневных интересов рабочих. Эти комитеты — «основные бастионы партии». Эти комитеты должны объединяться по территориальному признаку. В итоге получится производственно-территориальный принцип построения партии, что и было в годы советской власти особенностью государственности СССР.

Далее Сталин подчеркивал необходимость издания в России (а не за границей!) общероссийской легальной руководящей газеты, это — прямая задача ЦК.

«Мало того, мы утверждаем, что только таким путем можем превратить ЦК из фиктивного центра в действительный, общепартийный центр, на деле связывающий партию и на деле задающий тон ее работе»27.

Между строк статьи явственно проступает критика Ленина и «фиктивного ЦК». Это голос практика, осмеливающегося говорить без обиняков.

Возможно, в этой статье кто-то мог снова увидеть признаки раскола, но положение было действительно кризисным. Партии требовались новые идеи.

Сталин продемонстрировал, что вырос до уровня заграничных теоретиков, а в чем-то и определил их.

Ленин не случайно назвал Бакинскую организацию, как и Киевскую, в ряду «образцовых и передовых для России 1910 и 1911 годов». Но Ленин еще не видел, что внутри большевистской фракции появилась контрэлита, состоящая из «практиков», и Сталин становится выразителем ее взглядов.

Впрочем, Ленин эту тенденцию интуитивно улавливал, не придавал ей конфронтационного значения и даже опирался на нее в борьбе внутри ЦК, ведь он был, как мы знаем, не всесилен.

К мнению Ленина, что успех революции в России возможен только при наличии революции на Западе, Сталин добавлял и даже ставил на первое место партийную работу в России.

Это не противоречило общим настроениям в ЦК. На пленуме ЦК РСДРП в Париже (2–23 января 1910 года) было решено пополнить состав ЦК и организовать Русское бюро ЦК. Сталин был предложен в состав бюро. Это важнейший этап в его судьбе. Он становился партийным руководителем общероссийского уровня.

Однако в его планы вмешались другие силы. 23 марта Сталина арестовали.

После дознания 20 сентября 1910 года его направили по этапу завершать ссылку в Сольвычегодск. Партийная деятельность была прервана.

Конечно, обстановка полусонного городка, некогда прославившегося как вотчина купцов Строгановых, отправляющих отсюда дружину Ермака на завоевание Сибири, не способствовала активной политической деятельности. Тем не менее люди, оказавшиеся здесь не по своей воле, вели политические споры, выписывали социал-демократическую газету, переписывались с товарищами, ходили в местный театр, даже влюблялись. Сталин поселился в доме вдовы Марии Кузаковой, у которой уже после его отъезда родился сын; молва приписывала отцовство ссыльному.

Двадцать седьмого июня срок ссылки окончился, 6 июля Сталин был отправлен в Вологду, для временного проживания.

Ему надо было заново входить в партийную жизнь, откуда он был выбит. И вот он пишет письмо в ЦК. Оно датировано 31 декабря 1910 года. То есть написано накануне Нового года, когда все люди умиротворяются и готовятся к празднику. «Главное — организация работы в России… Вопросы разногласий разрешаются не в прениях, а главным образом в ходе работы, в ходе применения принципов. Поэтому задача дня — организация русской работы…

А мы всё „готовимся“, пребываем в стадии репетиций. Помоему, для нас очередной задачей, не терпящей отлагательства, является организация центральной (русской) группы, объединяющей нелегальную, полулегальную и легальную работу на первых порах в главных центрах (Питер, Москва, Урал, Юг). Назовите ее как хотите — „русской частью Цека“ или вспомогательной группой при Цека — это безразлично. Но такая группа нужна как воздух, как хлеб. Теперь на местах среди работников царит неизвестность, одиночество, оторванность, у всех руки опускаются. Группа же эта могла бы оживить работу, внести ясность. А это расчистило бы путь к действительному использованию легальных возможностей. С этого, по-моему, и пойдет дело возрождения партийности…

Теперь о себе. Мне остается шесть месяцев. По окончании срока я весь к услугам. Если нужда в работниках в самом деле острая, то я могу сняться немедленно…»28