«Она утонула».

«Ой», – сказала я и замолчала в удивлении.

Вивиан тоже не проронила ни слова. Она засунула пальцы в прореху и спрятала украшение.

Я смотрю на старый тайник и тереблю свой браслет. В отличие от Вивиан, я никогда его не снимаю – ни на ночь, ни в душе, ни в мастерской. И это заметно. На каждой птичке есть царапины, похожие на шрамы, а клювы перепачканы краской.

Я вытягиваю руку и залезаю пальцами в прореху. Ткань щекочет запястье, а я шарю по крышке. Вряд ли там что-то будет. И я точно не найду кулона. Вивиан уходила с ним из коттеджа. Я шарю в тайнике, потому что хочу убедиться в том, что здесь не осталось ни единого следа Вивиан.

Я ошибаюсь.

В самом низу есть что-то, засунутое между деревом и обивкой. Это кусок бумаги, сложенный пополам. Я пробегаю пальцами по сгибу, чтобы понять, насколько он длинный, а потом подцепляю его за край и вытаскиваю на свет божий.

Бумага потемнела от времени. Оттенок неприятный, напоминает засохший желток. Лист хрустит. Я разворачиваю его – и вижу фотографию, которая кажется еще более старой.

Вначале я изучаю снимок. Такой скорее найдешь в музее, а не в летнем лагере. По краям она истрепалась. Цвет – сепия. На ней изображена молодая женщина в простом платье на фоне голой стены. Женщина слегка повернулась, поэтому видно, что по ее спине бегут длинные темные волосы.

Она прижимает к груди серебряную щетку для волос так, будто это нечто ценное. Жест кажется мне милым, хотя можно предположить, что женщина так сидит из тщеславия. Она целыми днями расчесывает волосы невероятной длины. Распутывает узлы, приглаживает пряди. Но приглядевшись к ее лицу, я понимаю, что вряд ли она таким занимается. Она должна быть расслабленной, но я вижу, что ее губы плотно сжаты. Она напряжена. Ее глаза – темные и дикие. В них грусть, одиночество и что-то еще. Что-то хорошо мне знакомое.

Горе.

Я смотрю в эти глаза, и они кажутся мне родными. Я видела это выражение на своем лице, когда покидала лагерь «Соловей».

Я переворачиваю фотографию и вижу, что на обороте написано имя.

Элеанора Оберн.

У меня возникает масса вопросов. Кто эта женщина? Когда был сделан снимок? Откуда он у Вивиан? Почему она спрятала его в ящике?

Страница не дает мне ответов. Складывается впечатление, что это листок из чьего-то блокнота. На нем лишь грубый набросок. Я вижу бесформенное пятно, слегка напоминающее огурец из узора бута. Вокруг – сотни быстрых отметок, росчерком. Они сделаны в одно движение, быстрое и сильное. От одного взгляда на них у меня начинает болеть рука. Под огурцом, среди линий, я вижу несколько неопределенных форм. Это не круги, но и не квадраты. Левее изображен еще один кругоквадрат, побольше.

Я наконец понимаю, что это, и ахаю.

По непонятным мне причинам Вивиан нарисовала лагерь «Соловей».

В роли огурца выступает Полуночное озеро. Оно доминирует, оно притягивает к себе внимание. Росчерки – это абстрактный лес. Формы обозначают коттеджи. Их ровно двадцать, как и на самом деле. Большой кругоквадрат – это Особняк, расположившийся на южном берегу озера.

Почти напротив, на северном берегу, Вивиан нарисовала еще кое-что размером с коттедж. Нечто стоит около воды в одиночестве. Проблема в том, что на той стороне нет никаких строений. По крайней мере, я о них ничего не знаю.

Я ничего не понимаю. Я пытаюсь придумать, зачем Вивиан составила план, но мне в голову не приходит ни единой мысли. Она приезжала сюда три года подряд. Она прекрасно ориентировалась безо всяких карт.

Ведь это карта. Карта, на которой изображен не просто лагерь, но и озеро. Я вспоминаю вид со спутника. Полуночное озеро и его окрестности.

Я подношу рисунок ближе к лицу, стараясь рассмотреть другой берег. Неподалеку от загадочного строения я вижу кое-что, едва отделимое от росчерков.

Х.

Крестик маленький, но все-таки различимый. Он окружен треугольниками, напоминающими горы в изображении детсадовца. Вивиан нарисовала его с особым нажимом. Перекрещенные линии впились в бумагу, оставили след.

Значит, для нее это все имело значение.

Там расположено что-то интересное.

Я кладу фотографию в карту и прячу находку в своем ящике, думая о том, что Вивиан не зря так глубоко все это засунула.

Это был ее секрет.

А я отлично научилась хранить секреты.

Пятнадцать лет назад

– Тебе надо кое-что знать о лагере, – сказала Вивиан. – Никогда не приходи вовремя. Либо самой первой, либо самой последней.

– Даже в столовую?

– Туда – особенно. Ты просто обалдеешь. Все эти сучки с ума сходят при виде еды.

Это было мое первое утро в лагере. Мы с Вивиан вышли из душа и направились в столовую. Прошло уже пятнадцать минут с тех пор, как прозвучал звонок, но она не торопилась и шла ужасно медленно, взяв меня под руку.

Когда мы добрались до столовой, я увидела, что около здания ремесел и искусств стоит девочка с кучерявыми волосами. На шее у нее висел фотоаппарат. При виде нас в глазах у нее что-то мелькнуло. Узнавание? Тревога? Она быстро подняла камеру и прицелилась в нашу сторону.

– Это кто? – спросила я.

– Бекка? – уточнила Вивиан. – Не обращай внимания. Никто.

Она потянула меня вперед. Там, рядом с дымящимися подносами, стояли работники в сеточках для волос. Мы пришли последними, и очереди не было. Вивиан оказалась права. Не то чтобы я в ней сомневалась, конечно.

Позже нас пришла только улыбчивая рыжая вожатая. На ее рубашке было вышито имя «Кейси». Она оказалась невысокой – почти с меня – а ее фигура напоминала грушу, отчасти потому, что карманы шортов оказались чем-то забиты.

– Неужели это сама Вивиан Хоторн? – спросила она. – Прошлым летом ты сказала мне, что ноги твоей здесь не будет. Соскучилась?

– Как я могу упустить возможность испортить тебе еще пару месяцев? – отозвалась Вивиан и взяла два банана.

Один она положила на мой поднос.

– Эх, а я-то думала, что мне в этом году повезло.

Вожатая бросила на меня оценивающий взгляд. Казалось, она удивилась, что я была вместе с Вивиан.

– А ты новенькая, так?

Вивиан попросила две миски густой овсянки – и снова отдала одну мне.

– Эмма, это Кейси. Она тут раньше жила, сейчас работает вожатой. Проклятье всей моей жизни. Кейси, это Эмма.

Я подняла и опустила поднос, пытаясь помахать:

– Очень приятно.

– Это моя протеже, – сказала Вивиан.

– Ничего себе, – Кейси снова повернулась ко мне и похлопала меня по плечу, – Заходи ко мне, если влияние Вивиан станет совсем уж разрушительным. Я живу в «Березе».