— Сейчас не так-то легко найти человека, который был бы вполне доволен своей жизнью. Что нужно сделать, по-вашему, чтобы быть довольным?

— Прежде всего, не строить никаких иллюзий относительно своей жизни и не иметь несбыточных желаний. Каждый человек должен ощущать свое место на земле и четко понимать, что ему доступно, а что нет. У меня никогда не бывает абстрактных желаний, все мои желания очень реальны. Я давно поняла, что жить на перспективу и гнаться за ней не стоит. Чем проще живешь, тем лучше, поэтому мне приносит радость и удовлетворение каждый прожитый день.

— В общении с людьми вы всегда ровная и доброжелательная: это ваша натура или самодисциплина?

— Меня может вывести из себя только одна вещь: непрофессионализм. Если режиссер не знает, что мне нужно делать на съемочной площадке, если уборщица плохо вымыла пол, если костюмер подала мне костюм не с белым, а черным от грязи воротничком — это, действительно, выведет из себя. Но и в этом случае стараюсь держать себя в руках. Я считаю, что каждый человек имеет право на поступок, и стараюсь в первый момент даже принять его сторону, но если он переходит границы, тогда я взрываюсь.

— Как вам удалось, столько лет снимаясь в кино и работая на сцене МХАТа, не испортить характер?

— У меня очень плохой характер. Дома, где я могу быть сама собой, такой, какая я есть на самом деле, моим близким нелегко меня выносить. Но я избегаю конфликтов, и у нас с мужем уговор: если я ушла в свою комнату и закрыла за собой дверь, ко мне входить нельзя. Я как бы делаю шаг в сторону. Дочка Полина, конечно, об этом уговоре не знает и нарушает его, а взрослые знают: какое-то время мне нужно побыть одной, чтобы остыть.

— Елена, что было заложено в вас еще в детстве, что помогало вам потом всю жизнь?

— Мои родители были молодыми, очень занятыми людьми, и нас с братом растили дедушка с бабушкой. С четырех лет меня отдали в гимнастику. Я начала с художественной гимнастики, потом перешла в спортивную и в тринадцать лет была уже мастером спорта. Я подавала большие надежды, и мои педагоги очень переживали, что я ушла в кино, долго звонили, надеясь, что я вернусь. Спорт дает сильную волевую закалку.

— Для того чтобы стать известной актрисой, тоже нужны определенные качества характера. Судя по всему, эти качества у вас были, а все-таки, было ли трудно, не хотелось ли уйти из профессии и заняться чем-то доступным, простым?

— Неосознанно такое желание присутствовало всегда, потому что работа в кино отнимает очень много душевных сил. Поэтому я любила дополнительно к этому еще шить и вязать, делать что-то руками. Даже на съемочной площадке во время перерыва я вязала или занималась шитьем. В детстве я обшивала своих многочисленных кукол, создавая им необыкновенные наряды. На киностудии в пошивочном цехе мне давали красивые лоскутки, из которых я шила куклам платья. У меня было несколько коробок с этими платьями. И это желание заниматься чем-то еще, кроме профессии, остается во мне до сих пор. Я обожаю, например, консервировать. Такой монотонный труд хорошо разгружает душу, освежает голову. Все в жизни 50 на 50: то белое, то черное, поэтому я периодически уходила из профессии, чтобы взглянуть на себя со стороны, определить, в ту ли сторону я двигаюсь.

— А был ли у вас свой идеал женского счастья? Или вы думали больше о карьере?

— Ни того ни другого не было. Я росла со старшим братом и водилась с мальчишками, участвуя во всех их играх на равных. Близкой подруги у меня не было, и я не очень стремилась к женской дружбе. Я рано познала, что такое зависть подруг, когда после фильма «Звонят, откройте дверь» прославилась на всю страну. Вокруг меня сразу образовался вакуум. С тех пор предпочитаю иметь не подруг, а друзей. В отличие от мужчин, которым свойственна крепкая дружба, у женщин — это редкое явление. Женщина, если ей придется выбирать, выберет не дружбу, а что-нибудь иное. О славе я тоже не мечтала, потому что уже в 12 лет вкусила, что это такое, объехав с фильмом полмира.

— У актрисы возможности совсем другие, чем у обыкновенной женщины. Кажется, ей подвластно все, потому что она проживает не только свою, но и множество других интересных жизней в лице своих героинь. Что для вашего личного духовного обогащения дала вам профессия?

— Все, чем я обладаю, вся моя жизнь, все мои достижения — результат влияния на меня профессии. Когда разбираешь данную тебе роль, то каждый день занимаешься тем, что копаешься в самой себе, примеряя на себя характер своей будущей героини, изучаешь себя, оцениваешь. Это некий психоанализ или ежедневный дневник, который ты ведешь, только не на бумаге, а внутри себя постоянно.

— На киносъемках возникали какие-нибудь экстремальные ситуации?

— Все наше кино — это всегда экстремальные ситуации. Любая киноэкспедиция — испытание, начиная с невыносимых гостиничных условий и кончая питанием, вплоть до полевой солдатской кухни, если съемки проходят где-нибудь в глуши. Когда я снималась в картине «Ищи ветра», у меня случился сильный приступ панкреатита, а мне нужно было скакать верхом. Так делали мне уколы морфия, чтобы снять боль, и я работала. На съемках «Голубки» мы спускались по Енисею в ледоход на плотах. Я чуть не лишилась ноги, когда она застряла между бревнами. Меня вытащили. Элемент каскадерства в нашей профессии присутствовал всегда, нужно было с ловкостью увертываться то от падающего на тебя осветительного прибора, то от обрушившейся декорации.

— Вы играли не только своих современниц, но и исторические персонажи. Какие экстравагантные костюмы вам приходилось носить?

— Все классические роли, которые я играла в театре, — это все очень интересные костюмы. Например, в спектакле «Тартюф» я была одета в расшитое парчовое платье с корсетом, которое весило 27 килограммов, а мне нужно было в нем прыгать и бегать по сцене. За один только вечер я худела сразу на два килограмма. Однажды я снималась в «Поздней любви» по Островскому и в перерыве отпросилась на минуточку домой. Моя старшая дочка была еще мала, и мне хотелось увидеть ее еще до того, как она уснет — съемки кончались очень поздно. Не разгримировываясь, в роскошном бархатном платье цвета красного вина, в шляпе я подъезжаю к дому и вижу: моя дочурка бежит мне навстречу с подружкой, а у той просто вот такие глаза при виде меня. «Вы кто?» — спрашивает она меня. «Фея», — отвечаю. «Разве твоя мама фея?» — спрашивает она недоверчиво у Ариши. «Моя мама — все!» — гордо заявила та. И потом, когда эта девочка выросла, она говорила мне, что долго находилась тогда под впечатлением какого-то волшебства от встречи со мной. Кого только я ни играла: от княгинь до манекенщиц, так что пришлось поносить разные наряды — и элегантные и откровенно экстравагантные.

— Елена, что значит для вас такое понятие, как женская красота, и как вы совершенствовались в этом?

— Женская красота — это спокойствие и гармония. Только лишь внешне правильные черты лица и красивая фигура без этих двух важных вещей мало что значат. Есть известный анекдот на эту тему. Один мужчина говорит другому: «Посмотри, какая женщина, какая фигура, какая талия, какие глаза, лицо какое!» — «Да, и кому-то все это — уже вот здесь!» — отвечает второй, проведя ребром ладони по горлу. Я, к сожалению, долго находилась в заблуждении относительно того, что красивой фигуры и лица вполне достаточно.