Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они небыстро брели в сторону моря. Синдзи доверил выбор направления мастеру Хираяме и теперь просто шел за стариком, ожидая пока того окончательно затерзает любопытство. Ветер приятно холодил отчего-то разгоряченное лицо резчика. Асакавы нигде не было видно, но Синдзи слышал отголосок раздраженного шепотка призрака в своей голове.
– Вы ведь здесь, чтобы убить меня?
Такого оборота Синдзи не ожидал. Он остановился на месте и посмотрел на фигуру мастера. Тот тоже остановился и встал к резчику в пол оборота. На лице Хираямы играла улыбка:
– Неужели мои карикатуры настолько разозлили власти, что они отправили убийцу по мою душу?
Синдзи облегченно выдохнул и даже улыбнулся.
– Про то я не знаю, господин Хираяма. Я здесь по другой причине. Госпожа Асакава мертва.
Улыбка сбежала с лица старика, как дождевая капля сбегает с лакированного дерева. Он оперся на свою трость всем весом и заметно покачнулся. Синдзи в первое мгновение захотел дернуться, чтобы подхватить старика, но остановил себя. Минута прошла. Хираяма стоял, закрыв глаза. Наконец, он, не открывая глаз, спросил:
– Что стало причиной ее смерти?
– Вы.
Хираяма бросил на Синдзи быстрый взгляд.
– Объясни!
– Асакава наложила на себя руки из-за вас. Из-за того, что вы бросили ее. Нож, которым она перерезала себе горло, был орудием убийцы, но самим убийцей были вы.
– Бедная птичка Айко… Но откуда тебе столько известно? Кто ты?
Синдзи подошел к Хираяме и приблизил к нему свое лицо.
– Я, резчик Асакавы. Я видел, как она убила себя. А для вас я – гонец совести.
Неожиданно для Синдзи старик схватил его за плечи и встряхнул
– Почему ты не остановил ее, мерзавец?!
Синдзи легко высвободился из рук Хираямы и увидел, как по его щекам текут слезы.
– Асакаву нельзя остановить – вам-то это должно быть известно… Скажите мне лишь одно, неужели вы правда настолько отвратительны, что бросили женщину, которая была с вами долгие годы, из-за того лишь, что она постарела? Неужели вы действительно настолько себялюбивы, что держали ее при себе, не желая сделать своей женой? Чем она заслужило такую жестокость?
– Да откуда ты знаешь об этом, демон?!
– Так это правда?
Старик неожиданно совершенно успокоился, вытер слезы и вновь прикрыл глаза. Синдзи же едва сдерживал радость от того, что этому человеку было больно. Он оглянулся в поисках Асакавы, но ее все еще не было нигде видно.
– Лучше бы ты был убийцей из Эдо… Все не так просто, демон. Пойдем, до моря недалеко.
Синдзи посмотрел в том направлении, куда показывал рукой старик. Ему, в общем, было все равно на то, где разговаривать, поэтому он последовал за Хираямой.
– Я встретил Айко, когда ей было десять. Она стала моей ученицей. Упорная, даже одержимая, сосредоточенная, похожа на кукушку…
– На сойку…
– Нет, демон, на кукушку. Я тогда только женился и не испытывал к Айко ничего, кроме наставнического участия. Она тогда жила у своей тетки – достойной женщины-букэ, которая воспитывала Айко в соответствии с традициями. Кто бы мог подумать, что через два-три десятка лет эти традиции станут никому не нужны?.. А Айко даром, что всегда была художницей больше, чем женщиной-букэ, все равно впитала в себя старые представления о чести и достоинстве, да и нагинату над дверью держала… Ты сказал, что она перерезала себе горло? Это было спонтанно или она исполнила дзигай?
– Она все сделала в традициях женщин-букэ.
– Так похоже на нее… Ей было шестнадцать, когда у нас впервые случилась близость. Не скажу, что она соблазнила меня, скорее просто была собой – увлеченной и неудержимой. Айко не была против, наоборот – она сразу открылась. Не хочу оправдываться, но это были очень тяжелые времена для меня, а Айко светила так ярко и грела так тепло! Саяко, моя жена, в те годы начала проявлять признаки слабоумия. Я любил ее, по-настоящему любил. И нашего сына, конечно. Но любить ее было невыносимо трудно – в припадке она говорила такие вещи, которые не выходят из памяти никогда. Дважды чуть не убила Акиру – это наш сын. Сама несколько раз пыталась убиться. Мне нужен был кто-то, на кого можно опереться, кому можно открыться. Мы с Айко все понимали, но мы любили друг друга, а потому в тайне продолжали наши отношения.
Так прошло несколько лет. Саяко переходила от жестокого, невыносимого помешательства к долгим месяцам полнейшего равнодушия и меланхолии. А Айко перестала быть ученицей и значительно превзошла меня в мастерстве. Мы продолжали делать вид, что между нами ничего нет, хотя многие догадывались. Но… люди знали, что Саяко тяжело больна, поэтому не сильно осуждали нас с Айко. Хотя Айко очень хотела стать моей женой, хотела иметь детей от меня, она прекрасно понимала, что я не брошу жену… Нужно было расстаться тогда! Айко была еще молодой, тетка умерла и оставила ей дом – она могла быть счастливой с достойным человеком, но мне не хватило сил, чтобы оставить ее, а она любила слишком сильно, чтобы оставить меня.
Саяко долго умирала. То приходила в себя, то снова пропадала в своем недуге. А в самом конце вдруг стала совершенно нормальной и попросила меня лишь об одном… даже не попросила, а заставила поклясться, что я никогда больше не женюсь. Не трать усилия, демон, я и без тебя знаю, что поступил с Айко несправедливо, что не должен был давать эту клятву умирающей помешанной. Но эта помешанная была моей женой, и я готов был на все, чтобы она хотя бы умереть могла счастливой.
А потом были тяжелые истерики Айко. Я дважды заставал ее с ножом у горла, пытался объяснить, что не могу нарушить клятву, но она говорила о Саяко совершенно безобразные вещи и убеждала меня, что эта клятва ничего не стоит. До сих пор не знаю, почему она не ушла от меня тогда. Я бы понял и не просто понял – это было бы правильно. Но она осталась, и жизнь понемногу вошла в обычное русло.
Через несколько лет Акира, которого я после смерти Саяко отвез к своей матери, вернулся ко мне, и я всего себя посвятил его воспитанию, вновь отодвинув Айко на задворки. Она не была против – у нее как раз пошли в гору дела – художником она всегда была лучшим, чем я. Огня между нами уже не было, но осталась крепкая привязанность и искренняя симпатия. Мы, по сути, и
