— Спасибо. — Она похлопала его по руке.

Он удержал ее руку.

— Мне очень хочется тебе помочь.

Морин жалела, что рядом нет Битей и некому облегчить душу. Не то чтобы она не доверяла Алексу, просто он мужчина, а она привыкла откровенничать только с подругами.

— Я постоянно роюсь в вещах Мака, — сказала она со вздохом, — как будто хочу найти его самого под завалами старых бумаг. Глупо, правда?

— Нет, — отозвался он, не отводя глаз от дороги, — в моей жизни нет человека, к которому бы я так относился. Ты по-своему счастлива.

Она удивленно взглянула на Александра. Ей стало жаль его. Он не знал ласки в родительском доме. Наверное, его небрежные манеры скрывали душевную неустроенность.

— Майкл сегодня уехал? — спросил Александр.

— Да. У нас были ужасные выходные. Мы постоянно ругались.

— Я знаю.

— Откуда? Хуанита рассказала?

Он засмеялся.

— В этом не было необходимости. Половина этого округа знает о твоих ссорах с Майклом и о том, что он даже во время еды зажимает плечом телефонную трубку. В этих краях слухи разлетаются в мгновение ока. У работников ранчо свой беспроволочный телеграф.

— Понятно…

— Не переживай! Просто ты к этому еще не привыкла.

Если тебе будет нужно, ты легко сможешь узнать все подробности о моих стычках с сестрой… и матерью.

— В самом деле?

— Да. К примеру, в первый день твоего приезда моя экономка уже услышала историю о сломанной индейской кукле и о предостережении духов.

— О Боже! Хуанита растрезвонила!

— Конечно. Но здесь все знают про ее суеверия и уже ждали подобных вестей с ранчо Макдональда…

Морин поджала губы.

— Неужели Мака никто не любил?

— Я любил. А вообще таких было немного. — Он взглянул на девушку, заруливая в железные ворота ее ранчо. — Но их нельзя осуждать В последние годы Мак сделался немножко странным. Он был одержим поисками золота и просто зациклился на этом.

— Но ты его любил?

— Да.

— О Господи, — вздохнула девушка, когда машина затормозила перед домом, — и что мне со всем этим делать?

— Можешь продать мне.

Она резко развернулась на кожаном сиденье и уставилась на него во все глаза.

— Ты хочешь купить это ранчо?

— За разумную цену почему бы и нет?

— Зачем оно тебе?

— А зачем нужно ранчо? Чтобы пасти скот.

Она помолчала.

— Ты серьезно?

— Абсолютно.

— Ладно, сделай официальный запрос на покупку, и я его рассмотрю.

— Отлично, — сказал он и чмокнул девушку в щеку, потом отодвинулся и заглянул в ее голубые глаза, — а ты очень похорошела!

— Ты тоже, — с улыбкой откликнулась она.

Александр завел руку ей за голову и развязал шелковый шарфик. Волосы рассыпались по плечам Морин На этот раз его поцелуй был неторопливым, осторожным Он напомнил о прошлой дружбе и укрепил почву, ускользавшую у нее из-под ног.

Александр, насвистывая, остановил «ягуар» у крыльца материнского особняка, затем поднял с сиденья шарфик Морин От шарфика пахло духами «Опиум», как и от самой Морин. Улыбнувшись, он вышел из машины.

Войдя в дом, он пересек роскошный холл и направился к своему кабинету, расположенному прямо под витой, украшенной лепниной лестницей с черными металлическими перилами.

Затворив за собой дверь, Александр спрятал шарфик в левый верхний ящик стола, после чего запер его, а маленький золотой ключик повесил на свою связку ключей. Он тщательно оберегал свои секреты и не любил посвящать в свои дела кого бы то ни было.

Тут в дверь постучали. На пороге стояла мать.

— Мама, входи, — сказал он вежливо.

Барбара Котрелл вошла в комнату — шикарный трикотажный костюм подчеркивал царственную осанку: спина прямая, плечи гордо расправлены, голова высоко поднята. Это была невероятно красивая женщина. В пятьдесят пять она выглядела моложе многих сорокалетних, но и ухаживала за собой лучше, чем большинство женщин: всю жизнь занималась гимнастикой, ездила верхом, но только на рассвете или после заката, когда солнце не вредно для кожи. Три раза в неделю к ней на ранчо приезжал спортивный тренер. Каждую среду она летала на своем личном самолете по делам в Даллас, а заодно заглядывала к косметичке — делала массаж лица, маникюр и педикюр. Она всегда была безукоризненно одета, хотя и предпочитала спортивный стиль. Сапоги, брюки и свободные блузки нравились ей больше, чем вечерние платья.

Светлые волосы Барбары были, как всегда, безупречно уложены. Она села на кожаный диван и подняла на сына зеленые глаза. Он улыбнулся. Сегодня у него хорошие новости. Мама будет рада. А радовать маму было главным стремлением Александра. Только так он мог добиться ее уважения.

— Куда ты ездил в такую рань, Алекс?

— Я встречался с Морин.

— А… — Она начала подниматься с дивана. — Я-то думала, у тебя было что-то важное.

— Да, это важно — для нас.

Барбара вскинула темные брови:

— Вот как?

— Она собирается продавать ранчо. Я сказал ей, что хочу сделать официальный запрос.

Барбара осталась невозмутима. Она никогда не позволяла себе выказывать волнение. Этому она научилась еще у своего отца: общаясь с деловыми партнерами, он ни разу в жизни не показал своих чувств. Барбара не желала, чтобы кто-то, включая ее собственного сына, знал, о чем она думает.

— Она продает все ранчо?

— Кажется, да. Она не хочет здесь оставаться. Ей не терпится поскорее вернуться в Нью-Йорк, к своей работе.

— И сколько она просит?

— Я не знаю. Но ее имуществом занимается Кристин.

Мне не составит труда выяснить цену.

— Сделай это. Нам надо как можно скорее подать заявку, пока кто-нибудь нас не опередил.

— Кто-нибудь? — Он на мгновение растерялся. — Ты имеешь в виду Брендона Уильямса? Думаешь, он тоже захочет приобрести это ранчо?

— А как же! Брендон вечно зарится на мое добро. Такие люди, как он, постоянно пытаются прыгнуть выше собственной головы. Помни это, Александр. Я всегда знала ему цену.

Он слишком быстро вознесся.

— Двадцать лет — не такой уж стремительный темп, мама.

— Не спорь. С того самого дня, как он обнаружил нефть на своем участке, он охотится за мной — за «Хребтом дьявола».

— Еще никто не видел доказательств этого, мама.