У меня в распоряжении будет целый день и целая ночь. Тициан хотел сегодня пойти в гости к Кьяре, а это значит, что я смогу спокойно поработать над планом.

Я осторожно поднимаюсь в дом. Дверь слегка приоткрыта. Это заставляет меня нахмуриться. Обычно я слежу за тем, чтобы все двери были закрыты. Вряд ли кто-то из мародеров осмелится залезть в библиотеку, потому что все в Венеции знают, что меня защищают ангелы, но здесь что-то другое.

Я медленно открываю дверь и прислушиваюсь. Если кто-то внутри роется в наших вещах, я должна это услышать. И я действительно слышу грохот посуды, в котором тонет скрип двери, которую я открываю еще шире. Кто бы там ни находился, у него явно есть преимущество, ведь я безоружна. Может быть, я хотя бы смогу удивить его своим появлением. Я на цыпочках пробираюсь в гостиную. На одном из стульев висит знакомая мне кожаная куртка.

– Черт возьми, Феникс! – кричу я, поворачивая за угол. – Обязательно было так меня пугать?

Он выглядит куда лучше, чем той ночью в таверне. Его щеки уже не такие впалые, а глаза не красные от алкоголя. Светлые волосы аккуратно собраны в хвост. Он стоит у шкафа на кухне, словно ничего не произошло, и готовит эспрессо в нашем маленьком серебристом чайничке. Я улавливаю запах корицы, которую он всегда добавляет, и остаюсь на месте, когда замечаю, что он пришел сюда не один.

У окна еще один человек, и, хотя она стоит ко мне спиной, я сразу же ее узнаю. Это моя мать. Значит, мне больше не надо ее искать. Еще мгновение я пребываю в шоке и не знаю, как на это реагировать. Я осторожно опускаю корзину с едой на стол и рассматриваю влажные следы, которые ее сапоги оставили на полу кухни. После этого я перевожу взгляд на Феникса.

Он выглядит не таким потерянным, как во время нашей последней встречи, и в отличие от меня не скрывает своих чувств. Правда, вероятно, только я вижу боль в его глазах, потому что мои чувства зеркально в них отражаются.

– Мун, – резко говорит он. – Я кое-кого к тебе привел.

Они оба, судя по всему, пришли сюда через катакомбы. На моей матери накидка Братства, и она явно не стала бы разгуливать в ней по Венеции средь бела дня. Что ей от меня нужно? Может быть, она собирается отругать меня за то, что я не осталась со Стар? Это всегда было ее любимым занятием. Я никогда не была достаточно хороша и достаточно быстра. Она всегда заставляла меня преодолевать границы возможностей, а я хотела, чтобы она меня просто любила. Почему я никогда не замечала того, какая она жестокая?

Мать поворачивается ко мне лицом.

– Нам нужно поговорить, – начинает она. – Пришла пора тебе узнать, для какого задания я тебя воспитывала.

Никаких тебе «Привет, доченька, как дела? Тебе одиноко? Тебя кто-то обидел?». Она меня даже не обняла. Пытаюсь проглотить свое разочарование. Я старалась найти маму, потому что хотела попросить больше не убивать невинных людей. Возможно, я всего лишь искала сочувствия и поддержки. Не стоило так стараться, потому что она, разумеется, знала, где я, и не собиралась меня поддерживать. А сейчас она внимательно меня разглядывает. Правда, с тем вниманием, которое офицер уделяет солдату перед тем, как отправить его на передовую, туда, где его точно ждет смерть.

Я придвигаю к себе стул и сажусь на него, потому что мои ноги дрожат.

– Я уже стала ключом. Тебе этого недостаточно? Я просто не скажу нужные слова. Это же был твой план.

– Нет, к сожалению, этого недостаточно, – говорит она, подтверждая мои давние опасения. Она задумала что-то еще, и я уверена в том, что мне это не понравится.

Я смотрю в сторону Феникса. В его глазах на мгновение появляется жалость, но затем эта искра исчезает. Его мать оставила отца, когда Феникс был совсем маленьким. Он никогда не слышал ничего о ней, а отец был алкоголиком, избивавшим собственного сына. Если кто-то и заслуживает сочувствия, так это он. У меня хотя бы было счастливое детство.

– Хорошо. Давай поговорим. Что мне еще сделать?

Мать удивленно хмурит лоб. Не знаю, какой еще реакции она от меня ожидала.

– Когда Пьетро посвятил тебя в наш план, он не обо всем тебе рассказал.

Конечно, нет. Как будто я этого не знала. В голове мечутся мысли. Передо мной стоит женщина, родившая и воспитавшая меня. Она научила меня читать и сражаться. Утешала меня по ночам, когда я чего-то боялась. По утрам перед школой она готовила для меня овсяную кашу с медом и ухаживала за мной, когда я болела. Я помню, как она обнимала или целовала меня. Если бы кто-то спросил, я бы ответила, что она хорошая мать. Я думала, что она любит нас. Всех троих.

Сейчас же черты ее лица жестче, чем раньше, она выглядит строже. Темные волосы заплетены в косу. Невозможно представить, что женщина, облаченная сейчас в темные кожаные вещи и накидку, когда-то носила яркие летние платья и красила губы помадой. Раньше она сидела на коленях у отца и смеялась. Накручивала наши волосы на свои тонкие пальцы. А сейчас она сжала руки в кулаки. Это единственные эмоции, которые она показывает. Я никогда не знала, что мы так похожи. Всегда думала, что я больше похожа на отца. Но это неправда. Я сразу же узнаю свои черты в ее лице, полном решимости.

– Наш план идет куда дальше. Сделать тебя ключом было только первым шагом, – говорит она.

– Ты знаешь, что произойдет, когда я не скажу святые слова? – тихо спрашиваю я. – Я умру, не правда ли?

– Так или иначе, все мы умрем, – отвечает она. – Ты должна понять, что для нас, людей, спасения нет. Мы можем попытаться задержать конец света.

– И для этого ты меня воспитывала? – У меня внутри все леденеет. – Ты всегда знала, что придется мной пожертвовать?

Она отворачивается к окну.

– Кровь линии Еноха передается по женской линии. И так уже много поколений. Если бы ангелы вернулись раньше, остановить их было бы моей задачей или же задачей твоей дочери, вернись они позже. Но нравится тебе это или нет, ответственность лежит на тебе. Это было предопределено, и все женщины в нашей семье, жившие до тебя, тоже могли бы умереть из-за этого.

Мысль о том, что у меня мог бы быть ребенок, завладевает мной. Он был бы рожден не для меня, а для всех остальных людей, которые ничего бы не узнали бы и, вероятно, ненавидели бы моего ребенка из-за взрывов. Могу ли я судить за это свою мать?

– Что я должна сделать? Я уже устала от этих тайн. Ты могла бы рассказать нам обо всем перед тем, как ушла от нас.

Она никак не реагирует на этот упрек.

– Мы не должны рисковать и ждать до самой церемонии Открытия, – отвечает мать, и мне кажется, что она слегка расслабилась.

Неужели она не ожидала, что я соглашусь? Думала, что я буду возражать?

– Мы не знаем, что именно произойдет, если врата не откроются. Скорее всего, ангелы убьют тебя, потому что ты их обманула. Но что потом? Для уничтожения мира им все еще будет не хватать одной девушки. Кровной наследницы.