Пока словоохотливая красавица говорила, Франческа всем телом ощущала на себе изучающие взгляды. В атмосфере своеобразной вечеринки, на которую она попала, — если только можно было назвать ее вечеринкой, — чувствовалось странное возбуждение, вряд ли вызванное только выпитым алкоголем. Около бассейна раздавались взрывы смеха — там уже плавали кое-кто из юных красавиц в костюме Евы, а солидные мужчины в летах наблюдали за ними; воздух был пропитан парами наркотиков, особенно явственно доносился он от группы, стоящей около бара. Неужели это возбуждение — только ее выдумка или головы присутствующих в самом деле повернулись в ее сторону, а по толпе пробежал шепоток?

Гарри Стиллман был, безусловно, прав, когда предупреждал ее об особенностях жизни в Палм-Бич и о том, что привыкать к ней надо постепенно. Франческа с беспокойством подумала: неужели в этом городке уже вовсю гуляют сплетни о ее персоне и все его обитатели знают, кто она такая и откуда появилась? Баффи, во всяком случае, была превосходно осведомлена об этом.

Франческа обернулась, пытаясь обнаружить среди присутствующих Курта Бергстрома. Почему он вдруг бросил ее и скрылся с Доррит?

Невысокий мужчина с проседью, изрядным брюшком, но с весьма моложавым лицом, одетый в широкие шорты до колен и легкую рубашку, приблизился к ним.

— Вы очень красивая девушка, — сказал он, подойдя почти вплотную и понизив голос до шепота, — и наверняка не хотите вращаться среди этих подпевал Доррит. Они в Палм-Бич только потому, что в других местах их чересчур хорошо знают и не пускают.

— Да ладно, Джинки, не начинай все сначала! — воскликнула Баффи и повернулась к Франческе: — Джинки просто помешан на нравственности. Ему все кажется, что в Палм-Бич полное падение нравов, но на самом деле здесь ничем не хуже, чем в других местах, скажем, в Бока-Ратон. Там, в Бока, столько всяких иностранцев — аргентинцы, бразильцы, арабские шейхи, — да ты и сама знаешь. Совсем как в Малибу! Джинки, ты ведь и сам бываешь в других местах! Ты только что вернулся из Ньюпорта, разве не так?

— Палм-Бич уже не тот, — упрямо твердил коротышка. — Не то, не то! Дедушке не понравился бы такой Палм-Бич.

— К черту твоего дедушку, Джинки! — воскликнула Баффи. — Им ты тоже всех достал!

Франческа тут же вспомнила фамилию дедушки Джинки. Она была синонимом богатства. Если он и в самом деле его внук, а это, видимо, так, то денег у Джинки куда больше, чем у кого бы то ни было!

Пока она разглядывала Джинки, к ним подошла женщина лет тридцати с деланной улыбкой, рядом с ней шествовал мужчина в белых теннисных шортах, открывающих кривые волосатые ноги.

— Добро пожаловать в Палм-Бич, мисс Луккезе, — сказал он, улыбаясь одними губами. — Мы мечтали познакомиться с вами. Ваше появление здесь — такое событие для нашего общества! Меня зовут Бернард Биннс, а это Эльза Маклемор.

Баффи сделала резкий жест рукой, в которой держала бокал с джином.

— Погоди, Берни, — громко сказала она, — ступай обделывать свои делишки с кем-нибудь другим. Франческе она объяснила:

— Берни пристанет к тебе, чтобы ты прочитала его книгу о диете и легла к нему в клинику для по-худания. Но, ради всего святого, не делай этого! Если уж хочешь похудеть, ляг лучше в «Золотые ворота» в Форт Лаудердейле. У них дело поставлено куда лучше — косметологи, визажисты, диетологи, массажисты, и они не держат пациентов на уколах!

Спутница кривоногого Берни обратилась к Джинки, быстро сменив тему разговора:

— Курт Бергстром сказал мне, что он привел в порядок вашу яхту для продажи. И еще сказал, что готов найти покупателя, если вы захотите.

Она и мультимиллионер Джинки заговорили о яхтах, а доктор-диетолог стал спорить с Баффи о пользе инъекций из вытяжки плаценты. Похоже, что именно такие разговоры и велись в этом обществе. Голова Франчески наливалась болью, словно ее сжимало обручем, аккорды рока молотом били в виски.

Франческа снова обвела взглядом залу, пытаясь обнаружить среди гостей мощную фигуру Курта Бергстрома или рыжеволосую голову Доррит, но никого из них не было видно.

«Что же я наделала?» — с горечью спросила она себя. Наверняка он получает сейчас от Доррит то, в чем отказала ему она, Франческа. Неужели она была чересчур неловка, слишком неподатлива тогда, в автомобиле, когда Курт Бергстром целовал ее? Ведь ей понравилось все, что он с ней делал.

Роман между ними казался вполне возможным. «По крайней мере он его предложил», — поправилась она. Почему же она не откликнулась на призыв этого потрясающего мужчины?

Франческа закусила губу. Ей снова показалось, что она все делает не так: пришла на вечеринку в дурацком наряде, никак не может приноровиться к атмосфере, царящей в Палм-Бич, была зажатой и неловкой, когда Курт Бергстром пытался поцеловать ее. Что же она удивляется, если он сразу покинул ее, отдав предпочтение обществу темпераментной рыжеволосой Доррит.

— Вы огорчены чем-нибудь? — Это была Эльза Маклемор, подруга доктора-диетолога. — Или просто устали? Ведь у вас сегодня был чертовски длинный и трудный день.

«Усталость здесь ни при чем», — едва не воскликнула Франческа в сердцах.

— Да, ужасно устала, — выдавила она из себя. — А тут еще и голова разболелась.

Доктор Биннс тут же повернулся к ней:

— Но, дорогая моя, почему же вы мне сразу об этом не сказали?

Он, похоже, искренне был рад случаю помочь и, опустив руку в карман, достал оттуда небольшой целлофановый пакетик.

— Берни, — предупреждающе произнесла его подруга.

К ним приближался Джинки. И застыл на месте в нескольких шагах от них, наблюдая за происходящим.

Диетолог протянул руку к бокалу Франчески и высыпал содержимое пакетика в вино. Врач жестом предложил ей выпить.

— Что это? — спросила Франческа, глядя на бокал. — Болеутоляющее? Но, надеюсь, не снотворное? Не хотела бы заснуть прямо здесь, среди гостей.

— Это средство гораздо лучше аспирина, — вмешался Джинки. — Не думаю, что у Доррит может найтись аспирин. Она не хочет думать даже о туалетной бумаге.

В этот момент Баффи повернулась к ним и заметила, что они делают.

— Чем это вы пичкаете ее? — подозрительно спросила она.

— Не успеете сосчитать до десяти, как вам станет лучше, — сказал доктор, глядя, как Франческа одним глотком осушает бокал.

— Ох, Франческа, — сказала Баффи, покачав головой. — Ты даже не представляешь, во что ввязываешься.

«Сосчитай до десяти», — вспомнила Франческа. Видимо, доктор Биннс дал ей какое-то новое средство. Аспирину, чтобы подействовать, надо двадцать минут. Чертовски долго.

Седовласый солидный мужчина в белом полотняном костюме заговорил с ней на итальянском, и прошло несколько секунд, прежде чем она узнала язык. Снова нахлынуло чувство неловкости; Франческа вспомнила свои институтские познания итальянского и ответила, что лишь немного владеет сицилийским диалектом.