На место книжного шкафа Эзра поместил чертежную доску. Собрать ее было довольно просто. Эзра прикрутил ножки и, повернув доску под нужным углом, прикрепил к ней лампу с гибким штативом. Чертежная доска и компьютерный стул, таким образом, оказались вдали от окон. Чем дальше от естественного света, тем лучше. Солнечный свет мог нанести серьезные повреждения древним материалам, с которыми собирался работать Эзра. И наконец, ему нужно было что-то, на чем он мог разложить инструменты и прочие мелочи. Взгляд упал на старый деревянный комод, в нем когда-то лежали его игрушки. Комод стоял рядом со входом в гардеробную. Эзра наклонился, выдвинул верхний ящик и нисколько не удивился, обнаружив, что внутри лежат собранные им модели самолетов, сборники комиксов и барабанчики-бонго. Ох, и доводил же он родителей в свое время этими барабанчиками. Эзра задвинул ящик и придвинул комод к чертежной доске. Разложил на нем коробки с кистями и пакеты с хирургическими перчатками, поставил бутылочки со спиртом и растворителями, потом отошел назад, чтобы полюбоваться результатами своей работы.

«Не так уж плохо, — подумал он. — Лучше и не придумаешь».

Теперь ничто ему не мешало. Он мог продолжить свою работу. Эзра зашел в кладовую, встал на цыпочки и протянул руку. На самой верхней полке, среди запасных одеял, нащупал картонный тубус и вытащил его. То, что лежало внутри, весило совсем немного — несколько унций, меньше фунта. Но ему, когда он держал тубус в руках, так не казалось. Для Эзры это было невыразимо значимым и весомым. Как будто он поднялся на вершину горы Синай и теперь держал в руках каменные скрижали, некогда врученные Богом пророку Моисею.

Насколько догадывался Эзра, он действительно держал в руках нечто подобное.

Хотя Картер должен был позвонить только через час, Джузеппе Руссо не хотел рисковать. Он решил ждать у телефона. С другой стороны, выходить из дома сейчас было ни к чему. Над Римом сгущались сумерки. Из узких окон своего кабинета, располагавшегося на верхнем этаже здания биологического факультета, Руссо видел громаду темных, грозных туч. Порывы ветра раскачивали деревья оливы, проносились над древними руинами на Палатинском холме. Штормовой фронт уже несколько дней надвигался на Рим с Адриатического моря и вот теперь, похоже, готов был обрушить на столицу всю свою ярость.

Руссо устроился на расшатанном стуле за письменным столом, это было не так уж просто, учитывая габариты ученого и почтенный возраст дубового стула, и закурил очередную сигарету «Национали». Господи, как же он устал! Сил у него хватало только на то, чтобы прочитать вечером лекции и добраться до дома. Он уже не мог вспомнить, когда в последний раз нормально спал ночью. Хотя нет. Помнил. Последний раз он нормально спал ночью перед тем днем, когда впервые заглянул в пещеру и увидел окаменелость. Ту самую, которая теперь лежала внизу, во внутреннем дворе биологического факультета. И даже несмотря на то, что одна часть сознания убеждала его в том, что эта находка поможет ему сделать имя в научном мире, другая часть все громче твердила, что лучше бы он никогда не видел эту проклятую окаменелость.

Руссо выпустил облачко дыма в сторону вылинявшей бархатной шторы. По стеклу ударили несколько первых капель дождя. Ученый не понимал, что с ним происходит. Он бывал на десятках раскопок, работал с тысячами окаменелостей и фрагментов костей, многие из которых были человеческими, но такого состояния не испытывал никогда. Гнетущее беспокойство, осязаемое ощущение угрозы. С того мгновения, как его пальцы прикоснулись к влажным окаменевшим лапам (если это действительно были лапы) в гроте на озере Аверно, им овладело странное волнение, душа потеряла покой. По ночам он ворочался и метался в постели, а если засыпал, то ему снились кошмары. Несколько раз он ходил во время сна, а такого с ним не случалось с детства. Однажды он проснулся под столом, свернувшись калачиком, как пес, сжимая в руке кухонный нож.

Руссо погасил сигарету, бросил окурок в пепельницу на письменном столе и прикрыл глаза. Ему нужно было подумать о том, как он расскажет обо всем этом Картеру, как сумеет уговорить его участвовать в этом непростом, но любопытном исследовании. Усиливающийся ветер бил по стеклам, и они громко дребезжали в рамах. Шуршали алые бархатные шторы. Сознание Руссо уподобилось сорвавшейся с якоря лодке, заскользило по поверхности бурного моря. В углу гудел электрообогреватель, шума от него было больше, чем тепла. Но к раскатам грозы и шуму от батареи примешивались еще какие-то странные звуки: издалека доносился не то стук, не то звон. Как будто ударяли металлом по камню. Руссо попытался не обращать внимания, но звуки были слишком настойчивыми, и он понял, что не сумеет сосредоточиться до тех пор, пока не узнает, откуда взялся этот стук, и не прекратит его. «Где же смотритель? — думал Руссо. — Почему он не разберется с этим трезвоном?»

Усталый, раздраженный, Руссо вышел на лестницу и прислушался. Звук явно доносился снизу. Мраморная лестница уходила вниз плавными изгибами. Она служила напоминанием о том, что это здание, ставшее теперь частью университета, некогда было воздвигнуто как дворец для одного из потомков Медичи. Сейчас, в субботний вечер, здание опустело. Горели только несколько светильников. Руссо или вахтер Аугусто, если он еще не ушел, должны были выключить свет перед уходом.

Руссо очень не хотелось уходить далеко от телефона, но стук послышался вновь. Все-таки придется проверить, не случилось ли чего-то серьезного. Он пошел по лестнице, держась за тонкий литой поручень, и спустился в просторный вестибюль на нижнем этаже. Аугусто нигде не было видно, но большие двери в арочном проеме, выводившие во внутренний двор, были не заперты. Их створки скрипели под влажным ветром.

Снова раздался стук. Точно, звук шел со двора.

Руссо застегнул теплый кардиган (оказывается, он умудрился обсыпать его пеплом) и шире открыл одну створку дверей.

Массивная каменная глыба находилась в самой середине внутреннего дворика. Она покоилась на нескольких стальных домкратах. Над ней был установлен навес из синего пластика. Его края хлопали на ветру. Одна из веревок, которыми был закреплен навес, оборвалась. Ветер трепал ее, и металлический карабин время от времени бил по камню.

Вот откуда взялся этот стук.

Руссо понимал, что не может допустить, чтобы веревка так болталась. Карабин мог поцарапать камень.

Он неохотно вышел во двор и зашагал к глыбе. Холодный ветер бил в лицо. Руссо шел и не мог избавиться от ощущения, что кроме него в пустом дворе есть кто-то еще. Он обвел взглядом мрачные колонны, стоящие по обе стороны.

— Аугусто? — крикнул Руссо. — Ты здесь?

Но никто не ответил.

Карабин ударился о глыбу с такой силой, что высек из камня яркие голубые искры. Руссо протянул руку, чтобы схватить веревку, но порыв ветра отбросил ее в сторону. Нужно было действовать точнее. Выждав несколько секунд, он наклонился и вскинул руку; на этот раз удалось веревку поймать. Из глубин памяти всплыл один кадр: заклинатель змей, держащий за горло шипящую кобру…