Если в Москве или в столицах союзных республик эта процедура не занимала много времени, то на местах на решение того или иного вопроса могло потребоваться несколько дней. Причина не в том, что начальники райотделов не могли договориться между собой, они-то как раз наоборот, быстро находили общий язык, а в необходимости согласовывать любой вопрос наверху. Многие вопросы по обычному межгороду (позвонить по телефону в другой город. – Прим. ред.) не обсудишь. Ведь линия не защищена от прослушивания! Вот и приходилось ехать в областное управление и оттуда, с аппарата спецсвязи, звонить «большому» начальству.

В такой ситуации я, используя полномочия, которыми меня наделил нарком на время командировок, мог решить те или иные вопросы на месте. Чем я часто и пользовался, стараясь соблюсти интересы обоих ведомств. В результате я завоевал расположение к себе представителей НКВД и НКГБ. Когда началась война и я вместе с группой ленинградских чекистов пытался быстрее добраться до Москвы, то предвоенные связи мне очень помогли.

На самом деле налаживать взаимодействия между двумя ведомствами на местах – это побочная задача. Основная была связана с организацией расстрелов приговоренных к высшей мере наказания. Дело в том, что после присоединения Прибалтики, Бессарабии, Западной Белоруссии и Украины к СССР на новых территориях начали создаваться республиканские, областные и районные управления и отделы НКВД и НКГБ. Кроме этого, начала действовать система судебных органов. Суды и военные трибуналы выносили приговоры, в т.ч. и смертные, не только врагам советской власти, но и бандитам. По закону расстреливать приговоренных к высшей мере наказания должны были члены спецгрупп (обычно комплектовались сотрудниками комендатур), а руководить процессом казни должны коменданты областных и республиканских управлений. Существовала специальная инструкция, где было все подробно и четко расписано. Вот только, например, при Ежове, в чем я сам лично убедился, она часто нарушалась. Поэтому Берия принял решение, чтобы не допускать случаев нарушений норм соцзаконности, периодически проверять работу палачей на местах. Именно этим и предстояло заниматься мне. Миссия специфичная и секретная, поэтому я и был наделен такими полномочиями.

Довоенная ситуация в Прибалтике правдиво показана в первой серии советского фильма «Щит и меч»[14]. Убийство агентами германской разведки инженера, который отказался выехать на историческую родину в Третий рейх и решил стать гражданином СССР, было придумано сценаристами. Хотя такое могло произойти в реальности. Оперативная обстановка накануне Великой Отечественной войны в Латвии была напряженней, чем это показано в картине.

Идея направить по каналу репатриации в Третий рейх советского разведчика принадлежала не автору романа «Щит и меч» Кожевникову[15] (по мотивам этого произведения был снят фильм), а сотрудникам Первого управления (внешняя разведка) НКВД.

После войны я познакомился с человеком – назовем его Виктором, – который мог бы стать прообразом главного героя картины «Щит и меч» – советского разведчика Ивана Белова – Йогана Вайса. Он родился в царской России в семье немецкого инженера. До революции вместе с родителями он жил в Петербурге. Когда произошла Октябрьская революция, отец Виктора, как германский подданный (мать была русской), смог вывезти семью на свою родину в Германию. В середине двадцатых годов, когда в стране начался экономический кризис, Виктор вместе с родителями переехал в Латвию. Отцу предложили работу на одном из рижских заводов. В 1940 году Виктор был завербован сотрудниками советской разведки и в качестве репатрианта вернулся в Германию. Его дядя занимал высокий пост в НСДАП и помог племяннику поступить на службу в Абвер. В отличие от сильно мифологизированного Йогана Вайса, который из простого шофера за годы войны превратился в высокопоставленного сотрудника, специализирующегося на выполнении деликатных поручений руководства, карьерный рост Виктора был скромный. Он всю войну проработал чиновником в одном из подразделений Абвера. Не было у него погонь, перестрелок, убийств и всего того, чем занимался на протяжении всей войны Йоган Вайс. В Абвер Виктор попал благодаря знанию русского языка и диплому юриста германского университета, а также протекции брата отца. Отдельно отмечу, что последний умер в 1937 году от рака легких, а не был убит агентами германской разведки, как это было показано в фильме.

Судьба Виктора сложилась благополучно. В 1946 году он вернулся в СССР и поселился в Клайпеде. К сожалению, как и его отец, он умер от рака.

Мы дружили все годы. Дело в том, что я сыграл важную роль в его судьбе. Когда на экраны страны вышел фильм «Щит и меч», то он очень переживал, что история его жизни показана в такой «извращенной форме».

Виктор написал письмо в КГБ с просьбой восстановить историческую справедливость. Как он мне потом рассказал, через две недели к нему приехали двое руководящих сотрудников из ПГУ (Первое главное управление – внешняя разведка) КГБ и беседовали с ним часа три. Гости из Москвы заявили, что сюжет картины придумал сам сценарист. Консультировавшие его сотрудники ничего не знали о Викторе и поэтому ничего сообщить бы Кожевникову не смогли. К тому же оперативное дело Виктора в ближайшие десятилетия рассекречивать не планируется. Поэтому пускай он относится к показанным в фильме событиям как к киносказке.

В процессе подготовки данной книги к печати я рассказал эту историю редактору. Тем более он после войны служил в немецком отделе внешней разведки и слышал о Викторе. «У него необычная и интересная судьба, – заявил тогда редактор. – Жаль, что руководство СВР (Служба внешней разведки) не хочет давать разрешение на рассекречивание его личного дела, а продолжает тиражировать запущенные еще в советское время мифы о разведке, выдавая их за подлинную историю. Пишете вы хорошо. Если есть желание, то можете сделать что-то вроде того, что написали о своей жизни и службе в органах госбезопасности. Уберите из текста все детали, по которым можно идентифицировать Виктора как агента советской разведки. И тогда у вас получится подлинный «Щит и меч», а не что-то из серии похождений советского Джеймса Бонда». Я послушался совета этого человека. Признаюсь, кое-что у меня было написано до нашего знакомства (с редактором. – Прим. ред.). Поэтому я намерен после издания данной книги опубликовать подлинную историю Йогана Вайса...