Ох, и дура же ты, Анна! Тебе с ним работать, так что собрала быстро всю свою кошачью натуру и запихнула куда поглубже!

Регистрация на удивление прошла быстро и без неожиданностей. Заполнили договор, сдали документы. Уже знакомый ей Олег оказался на самом деле хозяином квартиры, получив ее меньше года назад по дарственной. И паспорт у него был вполне себе обычным, и вел мужчина себя по-земному — не заподозришь чужака из другого мира. Как именно маги легализовались здесь, Анна спрашивать не стала. Какая разница — маги же.

Главное, документы были оформлены по всем правилам, с единственной поправкой — квартира станет ее собственной после исполнения пятилетнего контракта с фирмой «Новый мир». Говорящее название.

Владельцем фирмы по документам значился некий Петр Петрович Афонский. И сам контракт девушке тоже вручили. На десяти страницах в завуалированной форме описывались ее обязанности: обеспечить работу офиса, быть готовой к командировкам, исполнять требования к технике безопасности и так далее. И зарплату прописали — с хорошей такой надбавкой к ее предыдущей.

Радоваться и радоваться, но на душе у девушки, что называется, кошки скреблись. А если она не справится? Это не в офисе сидеть да рекламу выдумывать. А если…

— Анна, не терзайтесь, — поддержал ее за локоть Олег, помогая спуститься с лестницы, — все будет хорошо. Мы всегда будем рядом и поможем.

Они стояли на проспекте. Мимо проносились машины, ажурные снежинки кружились, оседая на одежде, тротуаре и газонах. Зима нерешительно, но все же вступала в свои права. И отсюда все казалось нереальным: разумный лес, миры, погибающие и живые, и рыжий с когтями.

Сказка… новогодняя сказка.

— Анна, прошу, садитесь, — распахнул перед ней дверцу Павел.

А вот и принц. Храбрый и самую малость жестокий. Жаль, она потеряла корону и не может считаться принцессой. И хрустальная туфелька не подошла.

— Анна, вы…

— Мне кажется, мы были уже на «ты», — раздраженно заметила девушка, усаживаясь на переднее сидение. Олег остался доделывать какие-то дела, и в ее новый дом они возвращались вдвоем.

Непонятно почему, но она злилась. Вроде все правильно сделала, а вроде и нет. Словно продалась за квартиру. Словно позволила чужим распоряжаться своей жизнью.

— Анна, все будет хорошо, — проговорил Павел, выруливая на шоссе.

Девушка фыркнула. Мужчины только и умеют твердить: все будет хорошо! Ничего не будет хорошо! Будет погибающий за дверью мир, измученные люди, которым она должна подарить новую жизнь, которые надеются на нее, а что она может? Лезть, куда не следует? Заводить опасные знакомства и нарываться на неприятности?

— Ты завтракала? — вдруг спросил Павел и, не дождавшись ответа, резко притормозил около «Штолле». — Люблю ваши пироги, — пояснил, словно извиняясь.

Голливудский красавчик, поедающий пироги с капустой…

Да какой он голливудский? Наш, русский, а что родом из другого мира — ерунда.

— Нет, я вообще сегодня проспала, — призналась Анна, чувствуя, как пропадает скованность, как мир перестает пугать серой тоской. А ответственность… Павел прав — помогут, не оставят одну.

В квартиру она вошла, чувствуя себя сытой и размякшей. Павел преуспел, отвлекая от тяжких мыслей, преуспел настолько, что о своем обещании вернуться к фиолетовому чудику она вспомнила, лишь переступая порог квартиры.

Идеи или даже намека на то, как провернуть столь щекотливое дело под носом у магов, у нее не было от слова «совсем».

Дом встретил запахом свеже струганного дерева, краски, звонким стуком молотка. Кто-то решил затеять ремонт? И дому, похоже, эта затея нравилась.

Анна так и не поняла, как или чем она воспринимает эмоции дома. Но когда она появлялась здесь, на краю сознания словно возникало облако. Не видя его глазами, Анна тем не менее всегда четко знала, какого оно цвета. Белое, значит, настроение дома нейтрально, серое — дом тоскует, черное — злится, а оттенки голубого и синего с каплей розовой краски означали удовлетворение и радость.

Путано, но по — другому девушка объяснить происходящее между ней и домом не могла. Сейчас облако было нежно-голубым. Значит, дом совсем не против ремонта.

— А почему раньше вы не держали открытым проход между домом и квартирой? — спросила Анна у Павла, замедлив шаг. Искомая дверь, третья по счету от выхода, медленно приближалась. Девушка вцепилась в сумку, крепко сжав пальцы. Напряжение нарастало, решимость признаться слабела, а вариант — улизнуть — приобретал все более привлекательные черты.

— Через три-четыре дня проход закроется, — Павел, оказавшись чуть впереди, тоже замедлил шаг, приноравливаясь к девушке, — если хозяин или Хозяйка его не возобновят. Нужно время от времени выходить в город и этого будет достаточно.

— Ясно, — кивнула Анна и… рванула в сторону третьей двери. Коснулась ручки-дракончика и тут же дернулась назад, зашипев от боли. Металл отозвался обжигающим холодом.

— Анна, — ее тут же заключили в объятия — вроде и утешить и в тоже время мягко блокировать, — все в порядке?

Рука занемела до локтя, но еще больший урон понесла гордость. Маги учли ошибку и просто прикрыли дверь заклинанием.

Сволочи! Между прочим, это ее дверь, ее дом и ее жизнь! А некоторые… много на себя берут, вот!

— Дай посмотрю?

— Не надо, — Анна дернулась, но ее все так же блокировали — аккуратно удерживая на месте.

— Что здесь происходит?

Арвель уже спешил к ним, и Анна медленно, но верно заливалась румянцем. Гордость не просто пострадала. Ее растоптали. Растерзали в клочья.

Слава Богу, Павел счел нужным отстраниться, а то мысли от растоптанной гордости начинали плавно перетекать в другую сторону, например, к широкой груди, к которой она прижималась лицом.

Арвель быстро оценил ситуацию: алые щеки девушки и напряженный вид Павла.

— Анна, — маг ободряюще улыбнулся, — столовая почти готова, и чай только что вскипел.

Чай. Они еще не начали толком работать, а она уже ненавидит это слово — синоним своих неудач.

— Ну же, — Арвель был сама доброжелательность, — вы нам все расскажете, и мы вместе решим, как быть.

Теперь ее точно посадят на цепь, мрачно подумала девушка, все еще переживая провал. И на что она надеялась? Авось проскочит?

Столовая, и правда, была почти готова, только окна пустовали без занавесок. Зато стол красовался свежей полировкой, полы сияли натертой желтизной, потолок мог соперничать белоснежным видом с сугробом за окном. Пахло мастикой, краской, намытыми полами, а из приоткрытого окна тянуло морозной свежестью.

— Вот, — сказал Арвель, расставляя чашки на столе. Павел с видом сторожевого пса сел рядом с Анной, и девушку вновь потянуло на бунт. — Обновить дом решили. Старик, он непритязательный был, а молодая, да еще такая симпатичная девушка — совсем другое дело, верно?