Никон открыл дверь и запустил невысокую пухлую индианку, которая буквально за пять минут обмотала меня синей тканью с таким мастерством, что я и сама оценила свой прелестный вид.

Стоя перед зеркалом, улыбалась. Понятное дело, что сари я надену только раз в жизни. Но все же приятно почувствовать себя прекрасной принцессой, пусть и индийских кровей.

Глава 13

Закончив приготовления, мы вышли из номера. Спустившись вниз, отправились в ресторан. Я ловила на себе восхищенные взгляды постояльцев и сотрудников отеля. А уже оказавшись за столиком, поняла, почему именно в сари меня решил одеть Никон. Это своего рода почтение радже, который должен сделать у него заказ. Ведь тот усатый дядька, что нас дожидался в сопровождении своей свиты, одобрительно закивал.

На секунду ко мне вновь вернулась не очень хорошая мысль, что я что-то вроде разменной монеты, но она быстро же улетучилась, ведь они начали беседу конкретно о проектировании его нового дома на многие миллионы долларов. Дядька был вдохновлен Исаакиевским собором и хотел что-то подобное на своей земле.

На самом деле его понять можно. Исаакиевский собор это произведение архитектурного искусства. Но меня в этом монументальном сооружении даже не это восхищает, а другое. Например, тот факт, что официально он построен из цельных кусков гранита.

Впрочем при детальном рассмотрении особо пытливый ум сразу заметит, что колоны внутри выполнены из искусственного мрамора, того, что принято называть штукатуркой. К еще более удивительным фактам можно отнести то, что по всему миру таких «Исаакиевских соборов» тысячи. И это не преувеличение. Взять хотя бы любой капитолий в США или величественные здания в Северной и Южной Америках, Европе. Да даже в той же самой Индии… Тадж-Махал! Архитектура у всех очень схожа.

Поэтому местный раджа лукавит, делая вид, что очень восхищен Исаакием. У него ведь перед носом то же самое, только под другим ракурсом.

Слушая их беседу, в конце концом пришла к одному. Они говорят вероятно об отмывании денег, а не об архитектуре. Потому что Никон только вскользь коснулся информации о самом проекте, все больше говорил о способах оплаты: вывода, завода денежных средств на офшорные счета.

Но сама беседа была довольно короткой, ведь всего через час мы распрощались с Джавалом Камалом и отправились серфить…

* * *

Это только в кино выглядит так легко и круто. На деле я чувствовала себя неуклюжей слонихой, которая катается на льду, при всем уважении к этому прекрасному животному.

Постоянно падая, потеряла весь запал. Отбивать бока об воду, знаете ли, не самое приятное занятие.

— На сегодня хватит? — увидев мой недовольный вид, спросил Никон.

— Думаю, да! На сегодня экстрима с меня хватит!

Вымотанная, безумно уставшая я приползла к берегу. За мной шел Никон, с легкостью неся огромную доску для серфинга.

Это я еще не лезла в самую гущу волн, а лишь у побережья резвилась. Что ж, мне не дано стать серфером. В этом можно признаться без зазрения совести. Не все же обладают такими физическими данными.

— Ты позволишь мне разок прокатиться? — Никон спросил, хотя в его голосе звучал скорее не вопрос, а утверждение.

Развернувшись к океану, поплыл на доске туда, где самые опытные серферы покоряли волны. Я затаила дыхание. Волнение и страх за его безопасности овладели мной, как никогда ранее. Он вероятно знает, что делает, поэтому мне стоит ему довериться и так не переживать. Только вот не могу.

Стоя на берегу, смотрела за каждым его движением, боясь, что он упадет и поранится. Сердце от страха сжалось в груди. Почти перестав дышать, не отводила от него взгляд.

Никон же доплыл до места старта и встал на доску, когда волна понесла его. Я задержала дыхание, прижав руки ко рту. Волна несла его с бешеной скорость, но он не дрейфил, а с легкостью и мужской грацией ее покорял. Доплыв на доске до берега, спрыгнул в воду и подошел ко мне.

— Круто! Это было круто! — восхищенно произнесла.

— Спасибо, детка, — он мне подмигнул.

Столько счастья и радости в один день я никогда ранее не испытывала. Правильно говорят, когда ты встретишь ЕГО, то сразу поймешь. Да — я его встретила и понимаю это!

Остальной день мы провели в номере, не прекращая предаваться любви. Никон не только умелый соблазнитель, но и искусный любовник. Он умеет настроить девушку, снять ее стеснение…

Около полуночи я от усталости валилась с ног и Никон «наконец» дал мне возможность отдохнуть.

Задремав на кровати, полностью обнаженная и измученная страстью, лежала под атласной простыней, как вдруг услышала Никона. Он выругался.

Приоткрыв глаза, увидела его в другом конце комнаты. Он держал в руках телефон, явно нервничая.

— Что случилось? — мне показалось, что произошло что-то ужасное.

— Все нормально. Не волнуйся. Спи.

* * *

На телефон пришло последнее видео Ковальчука в платье. Он дефилировал в своем офисе, на подходе к нему и даже в близлежащем кафе. Мне думалось, что он не сможет. Он ярый гомофоб и тот, для кого ряженный в платье мужик не мужик.

Моей победы уже точно не будет. Здесь одно из двух. Либо ничья, либо его победа.

Как я мог быть таким наивным? Почему вдруг решил, что предложив сделку, он не пойдет до конца, а споткнется на моем задании. Глупо… Это я споткнулся.

Надя смотрела на меня взволнованно, когда я выругался, увидев его видео. Мне придется теперь разбить бедной девчонке сердце, чтобы была хотя бы ничья… А она ведь влюбилась. Да и я тоже влюбился. Как школьник, как прыщавый юнец.

Но не могу же я терять такой лакомый контракт из-за своей влюбленности. Влюбленность проходит, это слишком молниеносное действо. А контракт… Контракт принесем мне еще много миллионов, которыми я только расширю свою империю.

— Что-то случилось? — она подскочила с кровати, совсем перестав стесняться своей наготы.

Я окинул взглядом ее стройное тело с сексуальной грудью, бедрами и талией.

— Все нормально. Не волнуйся. Спи.

У нас есть только сегодняшняя ночь и завтрашний день. Потом мы вернемся в Москву, где я прилюдно сообщу тебе, что ты бездарность и мы разрываем контракт.

Представив ее глаза, какими она будет смотреть на меня после тех слов, почувствовал горечь во рту. Нет. Так нельзя. Нельзя.

Она ведь ни в чем не виновата. И почему должна страдать? Я ведь никакими деньгами не смогу искупить свою вину. Я прилюдно ее унижу. Есть вещи,