царскому величеству ради того вице-адмирал Мичель». Получив, наконец, в свои руки желанный подарок, Петр на следующий же день, 3 марта, отдался занятию им, как ребенок, радующийся новой игрушке, и плавал на подаренной яхте три часа: «ходил с Кармартеном на Транспорте на парусах часа с три», — говорится в «Юрнале». Но к ночи на 4-е опять отправился в Вулич, где и ночевал: «Марта в 3 день. Поехали к ночи в Улич для отведания метания бомб и ночевали»[100].

4 марта, надо полагать по возвращении из Вулича, Петр занимается корреспонденцией, пишет в Москву и в Амстердам. Отвечая князю Ф. Ю. Ромодановскому на его письмо, полученное 1 марта, он писал: «Min Her Kenich. Писмо ваше, государское, писанное генваря 28, мне отдано марта 1, в котором изволишь писать о карабле, что згнил и что разве новой делать. И мы не толко что новой делать, мы и о старом тужили, что так зделано»; и далее собственноручно: «Ѳамендину прикажи давать старай окъладъ, по чему была у нашего полку. Тутъ же писано, что Якоѳъ Брюсъ с пъянства съвоего то здѣлалъ; i то правъда, толко на чьемъ дворе i при комъ? А что в кравяхъ, i отъ того чаю i болше пъете для страху. А намъ подлино нелзя, потому что непърестанно в ученье. Piter. Из Детѳорта, марта 4 дня 1698»[101].

VIII. Переговоры о табачном откупе с Кармартеном. Продолжение переписки

Противные ветры во второй половине февраля расстроили почтовые сношения между Англией и Голландией; царь и посольство оставались на некоторое время разобщенными. Каждое из писем Лефорта за это время начинается жалобами на неполучение писем от Петра. «Давно ад твоя милось письма нету, — пишет он 11 февраля. — Не дивно; ветра из Англеска земля противна». 18 февраля: «Дай Бог нам весте добре ад твоя милось, сто ты веселит и послы велики радусь к нам прешол». То же в следующих письмах: «Письме из Лонден не бевали. Мы дожидаём ветра счеслива, воистене день и ноча» (25 февраля); «давно с твоя милось письма не бевал: ветер противна из Англески земли» (25 февраля). «Vir sain ongluclich Das vir nit ein briff fan hem noch nit ompfangen haben, de vent ist ons Contrarie» (4 марта н. ст.); «Давно ад твоя милось письме не бевали. Бог знать, как мои сердце кручин» (5 марта н. ст.)[102]. Неизвестно, когда Петром были получены и читались эти письма друга. Они по-прежнему столь же чувствительны, сколь и бедны содержанием. В них в тех же выражениях, что и ранее, высказывается кручина разлуки, радость будущего свидания, желание слышать о Петре добрые вести: «воистене без милось твоя не думу веселить, сам ты изволись знать, сердц моё. Хоть и с велики кручину живу, я потерплю. Ты изволил мене покидать; поволения твоя! А я рад тебе слушеть да смерть своя. Тольк милось твоя бью чалом: не забувай мене. Прости надёже моё!» Вкратце Лефорт сообщал и кое-что реальное, но в очень незначительных дозах, например, о перемене султана на турецком престоле: «Весте есть таки: переменили турецкой султан и брат яво на яво месту коронель»[103]. В первом письме от 25 февраля он пишет, что виделся с неким голландцем Борелем, сыном сенатора, приехавшим из Англии через Кале и сообщившим, что видел Петра в добром здоровье: «прешол галанской соловеку, имен яво Боррель, батка ява сенатар бул, из Кале-город прешол, и он у мене он бул и обедил: сказал, сто он видал милось твоя здоровой. Дай Богу впреду также». В этом же письме сообщается, что пришла из Москвы почта, пишет князь Яков Федорович (Долгорукий, белгородский воевода). По этому поводу Лефорт просит указа от Петра: время готовить войска против басурман: «потста из Москва прешла; князь Якоб Федорович писал. Изволишь нам указ послать проти яво письма: время будет пригатовитьсь войско проти бесурманы»[104]. Шведский король прислал большую грамоту; она еще не переведена, по переводе будет послана в Англию[105].

Наконец, после этих долгих ожиданий 26 февраля пришла в Голландию английская почта и послам было доставлено сразу по нескольку писем от Петра за февраль: Лефорту два, Головину три письма[106].

Ответы членов посольства, датированные 1 марта, получены были Петром и читались 5 марта. В них выражались тревога, вызванная большим перерывом в известиях о Петре, и радость по поводу получения, наконец, таких известий. «Господин Коммандёр! — пишет Лефорт. — Славе Богу, письме из Англески земля пришли. Ад твоя милось два дастал, и вижу с велики радусь, сто ты здоровой. Дай Богу в преду на многи леты. А про нас: мы по старой живем, по малинка»[107]. Письмо Ф. А. Головина начинается словами: «Милостивой государь. Здравие твое, милостивого государя, и всех купно с тобою приналежащих воле твоей, всесодержащая десница Божия на веки счастливо да соблюдет. Сего, государь, февраля в 26 день писма мы от милости твоей, государя, из Лондона приняли, писанные одне 11 февраля, другие 18, третьие написаны в 23 день, ис которых выразумев, что ты, милостивой государь, здравствуешь, зело благодарен был Всемогущему, прося сердечными, ей, слезами, дабы и впредь счастливо тя охранити изволил»[108]. Чувство тревоги за Петра вследствие отсутствия известий о нем особенно пространно выражено в письме П. Б. Возницына. Тревога усиливалась от распространения вредных слухов врагами. Если бы отсутствие известий продолжалось дольше, то члены посольства были бы как бы в темном гробу от печали. «По долгопечальном ожидании, — витиевато пишет Возницын, — восприяли мы, рабы твои, священное ваше писание, на розных почтах посланное, которое почетчи, паче многоценного сокровища, воздав Вышнему хвалу, обрадовались, и тебе, государю нашему, премного челом бьем. О всемилостивейший государю, аще бы еще то безвестие продолжилось, подлинно б причастницы были (как я сам о себе разумею) темному гробу, понеже от зде сущих злобных врагов многие вредителные ведомости к нам доходили, и то да будет им на свою погибель»[109].

Из разбираемых ответных писем членов посольства выясняется, какими вопросами интересовался Петр. Оказывается, что царь сообщал им о заключаемом им с англичанами договоре о предоставлении последним табачной торговли в России. Мы уже видели выше, что в октябре 1697 г. английские послы в Гааге сделали великим послам предложение о такой торговле. В депеше от 25 февраля/7 марта австрийский резидент Гофман доносил своему правительству из Лондона, что «здешняя московская торговая компания через депутацию просила царя позволить ей ввозить в его землю