Благодаря ярким описаниям плетущихся на берегах Босфора интриг, людей, сражавшихся, чтобы урвать клочок моря или суши, читать Ксенофонта увлекательно, он – очень выразительный автор. Мы узнаем о персидских полководцах, бросавшихся в волны на своих перепуганных, уходивших в воду по самую шею лошадях, о таких деятелях, как Алкивиад, который сновал по морю туда-сюда, кого уговаривая, кого устрашая. Нетрудно додуматься, почему же люди Античности так энергично боролись за Византий. Будь то Мраморное море, Босфорский пролив или Золотой Рог, любое судно, оказавшееся в пределах видимости города, разворачивало свой курс к нему, целенаправленно разрезая бурливые, иссиня-черные, как нефть, воды и вздымая белую пену. Берега манили своей близостью. Воодушевленным солдатам-матросам, должно быть, казалось, что земли Византия станут для них гигантской ареной для дерзких приключений и утверждения своего авторитета.

Тут-то Алкивиад мог запросто «оперситься», переметнуться к мидянам, персам. Персы были явно очарованы им не меньше афинян и спартанцев: поставили его на довольствие и называли в честь него парки отдыха. Но, разумеется, у этого колоссальных масштабов любителя внимания были друзья и семья, и ему нужно было восстанавливать свою репутацию в Афинах. Он уже хорошо изучил коварные воды разделяющего Европу и Азию пролива. Успешно возглавив афинский флот в 410 г. до н. э. во время осады Кизика на азиатском побережье Мраморного моря (где, говорят, в глубокой древности причаливали аргонавты с Ясоном), он, вертясь и изворачиваясь, как ртуть, помог установить (или восстановить) таможню посреди пролива, рядом с Византием, в башне, которая ныне называется Леандровой. Со всех проходящих судов требовали по 10 % от перевозимого добра{84}. Дела велись из Хрисуполиса, вновь взятого афинянами{85}, и уклониться от этих сборов было невозможно. Так что, благодаря Алкивиаду, в его родной город стали поступать значительные богатства{86}. А вскоре ему подвернется возможность принести еще более крупную добычу.

Стало ясно: если Афины не отвоюют у Спарты «город слепых» – Халкидон – и Византий, основной канал поставок зерна по Черному морю будет перекрыт. Контроль над проливом, над судами, перевозившими продукты по Восточному Средиземноморью, и над поселениями, расположенными на побережье, оказался в руках империи.

Сначала были отправлены войска для осады Халкидона. Алкивиад, отсутствовавший в самом начале, объявился в разгар кампании, чтобы поддержать другого полководца, Фрасилла. А затем рванул в Геллеспонт, реквизируя ресурсы, завязывая стратегически важные знакомства и поднимая смуту. Вернувшись в афинский форт Хрисуполис, перегруппировав войска и перетянув (благодаря своему мощному обаянию) такие поселения, как Селимбрия на берегу Мраморного моря, на свою сторону, Алкивиад присоединился к своим афинским товарищам с намерением взять Византий.

Регулярные войска Спарты не удержали Византий, и теперь его контролировал союз бывших спартанских рабов-илотов, освобожденных за службу в армии, – неграждан Спарты. Мегаряне, беотийцы и византийцы – все они подчинялись слегка психически нездоровому спартанскому полководцу Клеарху, которого два года назад специально отправили для взятия Афин.

В конце 408 г. до н. э., когда зима была особенно свирепой, Алкивиад с войском почти из 5000 солдат окружил город. Возвели осадную стену, такую же, как та, что за пару месяцев до того была построена вокруг Халкидона, на стратегических позициях разместили стрелков и подготовили лестницы для штурма. Стоявшие в гавани пелопоннесские суда были разграблены. Клеарх же, пытаясь заполучить помощь от персов, отплыл из Византия, а заключенная в стенах активная клика, казалось, очень кстати была готова вести переговоры с легендарным военачальником, стоявшим у ворот города. В процессе осады назревало недовольство: деспотичный Клеарх, по-видимому, приберегал лучшую – а потом и большую часть – провизии для своих пелопоннесских собратьев. Оккупационный гарнизон спартанцев был неплохо обеспечен продовольствием, местные же жители голодали. Слухи об этом как-то дошли до Алкивиада, человека, у которого во всех нужных местах были приятели. Он тут же понял, что это – его шанс.

Дальнейшие события описываются по-разному. Ксенофонт рассказывает лишь о том, что Алкивиад проложил себе путь в город сахарными речами, ночью его люди внутри стен открыли ворота и впустили тех, кто некогда был их врагами. По мнению Диодора Сицилийского, последовательность событий была более сложной. Он пишет, что афиняне сделали вид, что их флот уходит, а затем атаковали византийскую гавань, чтобы отвлечь внимание от совершающегося на суше предательства. К тому времени, когда византийский гарнизон понял свою ошибку, сторонники афинян в городе впустили Алкивиада и его людей – афинский деятель пообещал снисхождение тем, кто не будет сопротивляться.

Какая бы из этих версий ни была верна, Алкивиад – скорее обманом, чем грубой силой, – взял город, который еще многие столетия не сдастся ни одному из множества агрессоров. Один-единственный любимец как женщин, так и мужчин обаянием проложил себе путь к одному из самых стратегически важных городов в регионе, и это стало очередным достижением в череде его завоеваний.

Преподнося свое коварство, с помощью которого он одолел персидское войско, все еще открыто делавшее свое дело в этих краях, Алкивиад дал понять, что за свою победу афиняне должны благодарить именно его. Чтобы Афины смогли заполучить контроль над самым важным на Босфоре местом пересечения всех дорог, нужен был герой его – теперь уже – легендарных масштабов. Между делом Алкивиад очень кстати устроил в Хрисуполисе пункт сбора налогов – он получал хороший доход, а его соотечественники взимали с судов плату за право курсировать между Мраморным и Черным морями. В Афинах же драматурги, например Еврипид, увековечивали память Алкивиада, описывая его как вернувшегося героя, изрядно насолившего спартанцам{87}.

Было ли это в полной мере заслугой Алкивиада или нет, но одного того, что он отвоевал Византий и Халкидон, а также вновь открыл пути поставки зерна в Пирей, обеспечив сытость афинян, было достаточно, чтобы этого блудного сына встретили дома с почестями. Алкивиад робко двигался по направлению к порту Пирею, и вскоре стало ясно, что этого негодника дома в очередной раз встретят как героя. Известно, что после его речи перед Народным собранием в Агоре, а потом перед Ассамблеей на Пниксе, толпа афинян начала выкрикивать приветствия в честь его возвращения. Тут же было решено вернуть конфискованное имущество Алкивиада, а стелу, на которой выгравированы предъявленные ему обвинения, нужно бросить в море{88}.

Однако всего через четыре месяца Алкивиад вновь окажется на востоке. Родные Афины были вовсе не расположены к проявлению