Вам нередко нужны те, кого вы отталкиваете. Филипп Македонский, некогда союзник Византия, был человеком неуправляемым, со здоровой жаждой к расширению своих владений. В 356 г. до н. э. он завоевал Фракию и основал Филиппи, город, который через триста лет будет площадкой перелома в борьбе между Октавианом и Антонием с одной стороны и Кассиусом и Брутом с другой, а еще через сотню лет – первой европейской христианской общиной святого Павла. Объединив свое царство на территории нынешней Северной Греции, он обрел власть, позволявшую ему копить предметы роскоши. В его гробнице обнаружились головы Медузы для защиты, покрытые позолотой кожаные латы, изящные серебряные кувшины для вина, золотая диадема – такой тонкой работы, что дубовые листья и желуди трепетали на ветру, – а также доспехи с устрашающими изображениями осады Трои. Филипп II Македонский всем дал понять, что с его именем придется считаться.

В 340 г. до н. э Филипп отправился в Византий. Там он с выгодой употребил специальные знания своего недавно созданного инженерно-механического корпуса, применив новые, чертовски боеспособные осадные механизмы, в том числе торсионную катапульту, конструкция которой заключала огневые средства. Под покровом ночи он попытался с ходу покорить город.

Не вышло. Филипп атаковал и держал Византий под осадой без малого год. Фактически это было поражением: рассказывали, что македонцев, пытавшихся прорвать оборону города, выдал собачий лай (собак, как утверждали, направила покровительница городских стен Геката, которая также по волшебству зажгла факелы, осветив ими небо и показав, какая опасность грозит городу){102}. Но, судя по всему, Филипп всегда понимал, что ему ни за что не взять такой удобный плацдарм греков, город с огромной экономической значимостью благодаря контролю над проливом. На самом деле это была провокация с целью втянуть Афины в войну{103}.

Афины, опасаясь, что пути доставки зерна (из бассейна Дуная, Восточного Крыма и с азовского побережья) через Черное море и по Босфору будут перекрыты, своевременно пришли на помощь Византию. И их опасения подтвердились. В том же году неподалеку от священных мест храма, который якобы охранял раскинувшиеся перед ним воды, Филипп захватил весь перевозивший зерно афинский флот (всего 230 судов, принадлежащих Афинам и их союзникам) – кощунственная выходка, которую называли самым «беззаконным поступком» македонского царя{104}. Филипп потопил все афинские суда – а их было 180, – продал все находящееся на них имущество, а древесину пустил на осадные механизмы. Вернул он лишь те корабли, что были с Родоса, Хиоса и из Византия.

И тут вновь оказывается, что события в Византии, по случайности, стали двигателем истории. Пока Филипп был в Босфорском проливе, его сына Александра, которому было всего 16, назначили регентом, и он тут же нашел, чем заняться: двинулся в поход против фракийских медов, чтобы основать, к примеру, город Александруполис. Хотя Александру и приписывают (наверняка незаслуженно) создание в Византии Стратегия – военного учебного полигона, – на самом деле во всех дошедших до нас источниках говорится о том, что этот блестящий исторический деятель и новатор попал в Азию через Геллеспонт, а не через Босфор. Вполне логично, что чрезвычайно энергичному молодому человеку нужны были новые поля сражений – вместо тех, что уже пометил его отец. Однако Византия на пути блицкрига Александра не было. Боевой флот, который Александр оставил защищать Геллеспонт, не мог похвастаться победами, поэтому он велел своим людям выгребать из Босфора и идти к Дунаю. При жизни Александра музыкант и остряк Стратоникос пренебрежительно называл Византий «подмышкой Эллады»{105}.

Затем Александр обрушился на Вавилон – ведь именно в Месопотамии найдешь настоящие богатства. Когда Вавилон покорился этому завоевателю, серебряные алтари ломились от ладана и благовоний. В дар ему несли заключенных в клетки львов и леопардов, а улицы были усыпаны цветами. В Северном Египте Александр повелел основать и назвать в свою честь большой город, Александрию. В этом городе будет располагаться одна из крупнейших библиотек на всей планете – в свое время она окажется в распоряжении христианского Константинополя.

Возможно, Александр и обошел Византий стороной, однако он сделал городу подарок. Наследие подвигов человека, которого мы помним под именем Александра Великого, сохранилось на широких просторах государства Селевкидов, названного так по имени любимого полководца Александра, Селевка. Во времена своего расцвета это государство раскинулось от Ближнего и Среднего Востока до северной части Индийского субконтинента. Вот так Запад пришел на Восток.

На камне в северной части Афганистана вырезаны дельфийские афоризмы. Император Индийского субконтинента Ашока издавал указы с параллельным текстом: на языках империи Маурьев и на греческом. В Гарге Самхите (трактате по астрологии на санскрите, сохранившемся только в виде фрагментов), где греки называются варварами, тем не менее превозносятся их знания в области астрологии. В регионе Гандхара сияющие улыбками Будды изображаются с греческими чертами лица. Именно этот сделанный Александром вброс греческого духа во многом и сформировал Византий, откуда это эллинское влияние и распространилось по всей Малой Азии и Кавказу, Индийскому субконтиненту и Среднему Востоку. Александр позаботился о том, чтобы в глазах Востока греки со своими городами не казались чужаками. Хоть он и обошел Византий стороной, зато вызвал актуальность этого города в далекой Азии.

Нет ничего удивительного в том пренебрежении, какое Александр, по-видимому, выказывал Византию. Однако много веков спустя язычник Александр воплотился в христианине-избавителе Византия. Один из патриархов этого города (который к тому времени назывался уже Константинополем), Иоанн Златоуст, писал, что те жители Византия, которые могли себе это позволить, носили золотые медальоны с изображением головы Александра в качестве амулетов. Александр связан с этим городом как загадочный «Филипп Великий» в труде Apocalypse of Pseudo-Daniel, написанном в Византии незадолго до IX в. н. э.:

«…[он] выступил и собрал свое войско в Городе на семи холмах [Константинополе]. И развязал войну, какой еще не бывало. И по улицам Города на семи холмах потекли реки крови… Четверка ангелов отнесла его к собору Святой Софии и венчала его на царство… а он, приняв от ангелов державу, подчинил потомков Измаила, эфиопов, франков, татар и все другие народы… После него правили четверо его сыновей: один – в Риме, другой – в Александрии, третий – в Городе на семи холмах, а четвертый – в Фессалониках»{106}.

Однако, несмотря на оттенок превосходства в этих взглядах из будущего, в исторической реальности во