— Но самое главное — она поспоспешествует вам в дозорах.

Вот теперь Император выдал вожделенье сердца своего — он широченно ухмыльнулся и прижал трость к груди.

— И впрямь красивая. Чарли, должен тебе кое в чем признаться, но прошу поверить мне, как человеку, кто вместе с сотоварищем своим только что свидетельствовал появленье двух гигантских теней в обличье воронов.

— Само собой, — улыбнулся Чарли, хотя еще минуту назад решил бы, что улыбка его затерялась где-то в ушедших месяцах.

— Не сочти сие низменным, но едва я коснулся этой трости, как ощутил, будто ждал ее всю свою жизнь.

И Чарли, сам толком не сообразив, почему, ответил:

— Я знаю.

А парой минут ранее в лавке Лили сидела, погруженная в думы. Думы у нее были не обычного свойства — не о мире, где все дураки, жизнь бессмысленна, а само житье — тщета, особенно если твоя мать забыла купить кофе. То была дума поособенней, и началась она, когда Лили явилась на работу и Рэй заметил, что сегодня ее очередь носить пылесосную тиару, более того — подчеркнул, что если тиара на Лили, то и пылесосить лавку должна Лили.

(Вообще-то ей нравилось носить тиару с фальшивыми брюликами, которую Чарли в приступе отъявленной буржуазной крадучести постановил надевать каждый день всякому, кто сметает пыль и пылесосит лавку, — и ни в какое иное время. Возражала она против пылесоса и метелки. Она чувствовала, что ею манипулируют, помыкают и пользуются вообще, — причем не в смысле наслаждений.)

Но сегодня, когда она убрала тиару, пылесос и наконец залила в себя пару кружек кофе, думы не прекратились — они излились в полномасштабный ангст, и тут Лили осенило, что ей все-таки надо будет прикидывать, что делать с колледжем-карьерой, поскольку, что бы там ни говорила «Великая большая книга Смерти», не она, Лили, избрана темным ставленником разрушенья. Блядь!

Она стояла на складе, озирая то, что накануне сюда навалил Чарли: обувь, лампы, зонтики, фарфоровые статуэтки, игрушки, пару книг, старый черно-белый телевизор и портрет клоуна, выписанный по черному бархату.

— Он сказал, что это барахло светится? — спросила она Рэя, стоявшего в дверном проеме.

— Да. И заставил меня все проверить моим счетчиком Гейгера.

— Рэй, на хера тебе счетчик Гейгера?

— Лили, зачем тебе серьга с летучей мышью в носу?

Лили проигнорировала вопрос и взяла вчерашнюю керамическую лягушку: теперь к земноводному скотчем крепилась бирка «НЕ ПРОДАВАТЬ И НЕ ВЫСТАВЛЯТЬ», выведенная аккуратным почерком их босса.

— И это одна из них? Вот это?

— С нее он и поехал, — обыденно произнес Рэй.

— Твоя инспекторша из школы пыталась ее купить. Тут-то все и началось.

Лили была потрясена. Она отступила к столу Чарли и села в скрипучее конторское кресло.

— Ты видишь, как что-нибудь светится или пульсирует, Рэй? Вообще когда-нибудь видел?

Тот покачал головой:

— У него сильный стресс — потерял Рэчел, один растит малышку. Может, ему надо как-то помочь. У меня, например, когда я покинул силы полиции… — Рэй умолк.

В переулке поднялась какая-то суета: собаки гавкали, люди кричали, потом кто-то заработал ключом в замке черного хода. Секунду спустя ввалился Чарли — запыхавшийся, костюм в грязи, один рукав разодран и окровавлен.

— Ашер, — сказала Лили.

— Ты ранен. — Она мигом вымелась из кресла, а Рэй взял Чарли за плечи и усадил.

— Со мной все хорошо, — ответил Чарли.

— Подумаешь.

— Я принесу аптечку, — сказал Рэй.

— Сними с него пиджак, Лили.

— Да нормально все, — сказал Чарли.

— Хватит говорить обо мне в третьем лице. Я здесь.

— Он бредит, — высказалась Лили, выкорчевывая Чарли из пиджака.

— У тебя есть болеутолители, Рэй?

— Не нужны мне болеутолители, — сказал Чарли.

— Заткнись, Ашер, это не тебе, — машинально ответила Лили — и тут задумалась: книга, история Рэя, бирки на барахле в задней комнате…

Задумалась и содрогнулась.

— Извините, босс. Давайте я вам помогу.

Рэй вернулся из лавки с небольшой пластмассовой аптечкой, задрал Чарли рукав и стал промывать перекисью водорода.

— Что случилось?

— Ничего, — ответил Чарли.

— Поскользнулся, упал на гравий.

— Рана вполне чистая — никакого гравия нет. Ну ты и падаешь.

— Долгая история, — сказал Чарли.

— Ай!

— Что там за шум был в переулке? — спросила Лили — ей настоятельно требовалось выйти покурить, но оторваться от происходящего она была не в силах.

Она и вообразить не могла, что Чарли Ашер — тот самый. Ну как это возможно?

Он такой… такой недостойный.

Темное подбрюшье жизни ему не ведомо, как ведомо ей. Однако это ему светятся предметы.

Он — оно и есть.

Лили была крайне удручена.

— А, это собаки Императора чайку в мусорку загнали. Ничего особенного. Я упал с крыльца на Тихоокеанских высотах.

— Наследство, я помню, — сказал Рэй.

— Как там все?

— Нехорошо. Вдовец был убит горем, и ему при мне стало плохо с сердцем.

— Да брось ты.

— Нет, на него просто как бы накатило, когда подумал о супруге, и он рухнул. Я делал ему искусственное дыхание и массаж сердца, пока «скорая» не подъехала. Увезли в больницу.

— Так… — начала Лили, — ты забрал там… э-э, взял там что-нибудь особенное?

— Что? — Глаза Чарли распахнулись.

— В каком это смысле — особенное? Ничего там особенного не было.

— Остынь, босс, я просто спрашиваю, достанется ли нам бабусино тряпье.

— «Он — оно», — думала Лили. Гондон.

Чарли покачал головой:

— Не знаю — все так странно. Все это так очень странно. — На этих словах он содрогнулся.

— Странно в каком смысле? — спросила Лили.

— В смысле круто и темно или в смысле, что ты Ашер и по большей части не рубишь фишку?

— Лили! — рявкнул Рэй.

— Иди в зал. Подмети что-нибудь.

— Ты не босс мне, Рэй. Я просто являю сочувствие.

— Все в порядке, Рэй. — Чарли, похоже, задумался, как ему определить понятие «странно», и не пришел ни к какому рабочему варианту.

В конце концов произнес:

— Ну, во-первых, имущество этой женщины нам сильно не по зубам. Вдовец якобы позвонил нам, потому что мы — первый старьевщик в телефонной книге, но не похоже, что он на такое способен.