«Пойди еще найди ту черную кошку в этой черной комнате… особенно если ее там нет… Но она есть!»

– Есть! – заорала она в полный голос, заметив темную тень по курсу.

Это был еще один «галифакс». Но с ним ей не повезло. Сбить с ходу не удалось, хотя Кире и показалось, что не промазала, а на новом заходе «тринадцатый» едва сам не влетел под шквальный огонь счетверенных орудий хвостового стрелка. Кире удалось уклониться, войдя в крутой вираж, но бомбардировщик она из виду потеряла. Ну, нет так нет, потеряла один, зато нашла другой, и вот этому бедолаге не повезло. Кира заходила сверху на встречных курсах. Контакт короткий, времени мало, но зато на несколько мгновений огромный самолет открылся перед ней сразу весь. И этого краткого зазора между двумя ударами сердца ей хватило на все. Увидеть. Принять решение. Нажать на гашетку. Кира пропахала «галифакс» длинной очередью почти во всю его длину – от кокпита до хвостового оперения, и, по-видимому, во что-то «такое» важное попала. В боезапас, в бомбу или в бак для горючего… Дело случая, конечно, но рвануло у нее за спиной так, что Кире едва удалось удержать истребитель от сваливания в штопор. Ну и осколков до кучи прилетело. Во всяком случае, техники утром только языками цокали, осматривая Кирин «тринадцатый». Ей и самой на все это было страшно смотреть. Имели место довольно неприятные попадания в фюзеляж и в оба крыла. Дело могло обернуться плохо, но, к счастью, повезло. Кира уцелела, не потерялась во тьме и вернулась на аэродром своим ходом. Она даже села нормально, правильно рассчитав угол глиссады и не впилившись в скапотировавший и лежащий брюхом вверх едва ли не по середине поля «семнадцатый» номер подпоручика Кожемяко.

Вырулила к стоянке, заглушила двигатель и несколько минут просто сидела в кабине, не в силах поднять руку и двинуть ногой. Но тут уж техники вмешались. Прибежал их старший по команде зауряд-прапорщик Иванов – это случайно так вышло, просто он оказался к «тринадцатому» ближе всех, – влез на крыло, сдвинул колпак и взялся выколупывать Киру из кабины, освобождая ее попутно от ремней. Ругался страшно, но для Киры его мат звучал, как музыка. Она от него даже ожила немного и смогла самостоятельно снять шлемофон и очки и спрыгнуть с крыла. Спрыгнула, но ослабевшие ноги не удержали, и она осела на холодную землю. Села, подтянула ноги коленями к себе, обхватила их руками и, положив на них голову, вроде бы задремала. Ну или попросту отключилась на пару-тройку мгновений. Но поспать не удалось. Ее растормошила буфетчица Серафима – вообще, как позже выяснилось, по случаю тревоги к ВПП стянулось едва ли не все население городка, – напоила чаем. В полном смысле этого слова «напоила». У Киры примитивно дрожали руки, так что пришлось Симе помочь. А самостоятельно взять в руки кружку с горячим чаем, крепким, как чифирь, и сладким, как патока, Кира смогла только после нескольких первых глотков.

– Водки случаем нет? – спросила, сжав пальцы на горячей эмали.

– Есть! – подскочила к ней подпоручик Левина. – Держите, командир!

И протянула Кире полулитровую алюминиевую флягу.

«Ну не дура ли!» – вздохнула мысленно Кира, ей и кружку-то держать оказалось нелегко.

– Спасибо, Лиза! – поблагодарила она связиста. – Но не могли бы вы достать мне стакан?

К чести подпоручика, услышав просьбу комэска, Лиза все сразу поняла, и через минуту, максимум через две Кира получила и раскуренную папиросу в зубы и наполненный до половины водкой граненый стакан.

– Другим тоже выпить не помешает… – проявила Кира заботу о своих пилотах, но тут в разговор вмешалась пробегавшая мимо военврач Кленова:

– Пейте водку, Кира Дмитриевна, и ни о чем не волнуйтесь! Мы сами обо всех позаботимся.

Кира кивнула. Выпила в три глотка все, что было налито в стакан, вернула тару Левиной, благодарно кивнула подпоручику и, пыхнув папиросой, подняла с земли эмалированную кружку. Руки, что характерно, больше не дрожали, но на ноги Кира поднялась не раньше, чем допила свой чай. К этому времени она порядком продрогла. Нервное напряжение боя прошло, адреналин рассосался, и в «сухом остатке» осталась лишь усталая женщина в насквозь пропотевшем летном комбинезоне, сидящая на холодной, схваченной ночным заморозком, земле. Еще спасибо, Львов настоял, чтобы поддела под летний комбез шерстяной свитер, а то бы совсем кисло пришлось. Впрочем, свитер наверняка тоже промок, но вот водка и горячий чай действительно вернули ее к жизни, и, встав наконец на ноги, Кира передала кому-то опустевшую кружку и пошла проверять своих орлов…

* * *

Первый день после ночного боя прошел, как в тумане. Устала она за час с четвертью в воздухе смертельно. Не выспалась. Да и дел, как всегда, после таких событий набирается мама не горюй. Отчеты по всем инстанциям и, в принципе, обо всем, что в голову придет. Представления к наградам и, увы, «похоронки» – в данном случае письма родным и близким двух не вернувшихся из боя пилотов. Технические акты списания техники – три истребителя, побитые в хлам. Запросы на ремонт, в том числе и ее собственного «нумера тринадцать», и прочая, и прочая. Однако Львов о своем приглашении посетить лучший в городе ресторан не забыл. Напомнил об этом на следующий день ближе к вечеру и предложил ехать не откладывая.

– Почему бы не сегодня?

– Сегодня? – растерялась Кира. – Но сегодня я…

– Сегодня вы, комэск, безлошадная, – остановил ее поручик, – а всех дел все равно не переделаешь. Знаете, как говорят хазары? Дел и после смерти еще на три дня останется!

В принципе, Львов был прав, и, обдумав его любезное приглашение, Кира согласилась:

– А знаете что, поручик, поехали!

Утром было ясно и солнечно – одним словом, отличная летная погода. Не летали только потому, что не в очередь. А так, почему бы и не полетать! Впрочем, синоптики еще накануне выдали неутешительный прогноз, и сейчас, ближе к вечеру, он вполне оправдывался. Когда выезжали из расположения эскадрильи, небо уже заволокло грозовыми тучами, а в городе к ресторану подъезжали под проливным дождем, и гремело в небе так, что уши закладывало – ни дать ни взять артиллерийская канонада.

– У вас хорошее лицо, – Львов смотрел прямо, говорил спокойно, не смущаясь. Действовал тоже. Протянул руку, коснулся пальцами Кириного лба, убрал с глаз мокрую прядь.

– Не слишком фамильярно? – спросила она.

– Зависит от вас.

– Ладно, будем считать дружеским жестом.

– Как скажете, – не стал настаивать Львов. –