Вслед за ним все закричали:

— Любитель ниггеров! Любитель ниггеров!

Кто-то плюнул в меня. Все снова засмеялись.

Я просто повторил то, что часто говорила мне моя мама, а теперь мне стало страшно: одна фраза — и я сразу же изгнан из общей компании. Но я не плакал, моя верхняя губа держалась с британской твердостью и никогда не дрожала.

Прозвенел звонок, и все побежали в помещение начальной школы Джорджа Уоллеса. Я вытер слюну. Она была холодная и слизистая. Гадость.

Когда в следующий раз меня спросили, где я взял то-то и то-то, я уже твердо усвоил, что нужно говорить. Я отвечал:

— Свистнул у дохлого ниггера.

И все смеялись.

* * *

— Будешь спать на кушетке… или здесь? — спросила Кристи.

Что за вопрос?

— Я буду спать здесь, но предупреждаю — не толкаться и никаких шуточек, — засмеялся я.

В профессии цыпочки был один большой плюс — маленьким девочкам я казался крутым.

— Это неинтересно, — ухмыльнулась она.

Хорошо, что мне не надо рассказывать, как совсем недавно я полировал серебро в прозрачном черном фартуке.

От Кристи, одетой во фланелевую ночную рубашку, исходил нежный аромат, как от ребенка: мыло, лосьон, крем. А еще что-то сладкое, женское. Никаких резких запахов.

Я уже давно разулся, но брюки и футболка все еще оставались на мне.

Она нырнула под одеяло в пододеяльнике цвета слоновой кости.

Я залез туда же и обнял ее. Господи, как хорошо ощущать ее всем естеством.

Кристи повернулась спиной, я положил руку ей на талию и прижался к ней всем телом. Она поцеловала мою ладонь, а я вдохнул легкий аромат ее волос и утонул в нем. Мне казалось, что это даже лучше, чем секс.

Почти лучше.

Я старался не двигаться и контролировал дыхание. Вдох — выдох. Дышать. Сохранять спокойствие. Не волноваться. В этом было что-то настолько необычное и прекрасное, что мне хотелось оставаться спокойным и впитывать новые ощущения. В то же время больше всего на свете мне хотелось войти в нее.

Я чувствовал себя деревянной куклой, фигуркой индейца, вырезанной из темного дерева. Я все еще не двигался, выжидал, наслаждаясь ощущениями, похожими на радость ребенка, проснувшегося рождественским утром, разделенный с Кристи лишь тканью брюк и тонкой ночной сорочкой.

Она немного пошевелилась — чуть заметно, но я понял, что она собирается повернуться.

О’кей, вот оно.

Футболка полетела на пол, руки касались обнаженной кожи, брюки были скинуты, и после бесконечного числа сладких поцелуев я, наконец, с острым счастьем посмотрел Кристи прямо в глаза.

Я вдыхал ее. Я выдыхал ее. Я ею дышал.

Вдох. Выдох.

Никаких резких, чужих запахов. Ни сигарет, ни алкоголя, ни даже запаха возбуждения. Кристи пахла, как сама жизнь. Я был опьянен любовью, мой язык нырял в нее, как в реку. Она была такая сладкая.

Это так отличалось от секс-работы. Там я должен был заставлять себя быть любовником.

Когда Кристи наконец кончила, я чувствовал в себе целую вселенную, и в этой вселенной я был королем. Я подвинулся ближе и прижался к ней еще теснее. Мне не важно сейчас общение. Мне достаточно просто лежать и обнимать ее.

Ну вот, теперь она знала, насколько я хорош. И я окончательно уверился, что барбекю с ее родителями, кость для Марти и разговоры с Рондой — только вопрос времени.

Вы, кто желали столь многого, напрасно просили —

Утолить ваш голод — непосильная задача.

Харт Крейн

— Ты не поверишь, в какое дерьмо вляпался мой несчастный козел, заноза-в-заднице муж! Он пытался нанять себе помощника. Исполнительный ассистент — ха! Исполнительный членосос — вот он кто. У меня нет денег, а то я развелась бы с этим долбаным кретином так быстро, что он не успел бы почесать свои яйца.

То же время. Тот же канал. Только на следующей неделе. Джорджия, на этот раз в красновато-коричневой домашней одежде и черных туфлях, снова курила.

Она не поздоровалась. Посматривая на меня, она избегала встречаться со мной взглядом, будто я — горгона Медуза мужского пола, монстр, которому нельзя глянуть в глаза без того, чтобы не превратиться в какую-нибудь дрянь вроде соляного столба или камня.

Я почти отключился от воплей Джорджии и погрузился в воспоминания о том, как проснулся в постели Кристи после чудесной ночи, проведенной вместе. Утром в комнате все смотрелось по-иному: салфеточки — неожиданно глупо и по-деревенски, фотографии на стенках — как причуды наивной школьницы в худшем варианте. При свете дня комната Кристи выглядела как будуар избалованной принцессы. Я мог держать пари, что она никогда в жизни не жарила цыплят. И уж конечно никогда не надевала прозрачную униформу и не скребла чистую посуду. Внезапно и сама Кристи перестала казаться мне такой уж горячей, такой уж классной и симпатичной. Ее нос выглядел немного приплюснутым, губы слишком тонкими, задница толстой, а титьки — слишком маленькими. И даже волосы, перекинутые вперед и закрывающие ее левую грудь, начали меня раздражать.

Я хотел, черт побери, свалить побыстрее из этого места, будто все оказалось гадким фокусом. Когда Кристи предложила мне приготовить завтрак, я, махом натянув свою футболку, начал мямлить что-то о том, что не могу задерживаться, потому что опаздываю на интервью по работе. И какую-то фигню о том, что мне надо работать ночью, но я ей позвоню, когда закончу, может, мы зависнем где-нибудь.

Не было у меня никакого интервью. И мне не надо было работать вечером. Я собирался завалиться на вечеринку к Санни в 3-Д, куда я точно не пригласил бы Кристи.

Она мгновенно заметила перемену во мне и замкнулась. Молча выскользнув из-под одеяла, моя подружка начала одеваться, собираясь идти на кухню готовить завтрак. Она нагибалась за вещами, а я засмотрелся на ее худенькую спину и вспомнил прошедшую ночь. Нет, Кристи все-таки была горячей штучкой. Кроме того, у нее такие нежные руки… И она такая искренняя…

А я что о себе возомнил? Черт, да кто я такой вообще? Проститутка. У меня все нутро перевернулось. Внезапно вспыхнуло желание. Я хотел ее как никогда.

— Послушай, мы прекрасно провели время этой ночью, — сказал я, прижавшись к ее спине и нежно поглаживая теплую кожу.

Я целовал ее в шею, мой мозг отключился, а тело стало действовать, как ему полагается.

— Знаешь, я тут подумал, что на завтрак я хотел бы тебя, — продолжал я, постепенно превращаясь в героя-любовника и не замечая этого.

Мои губы сами произносили стандартные фразы.

Я упал на кровать и потянул Кристи за собой. Она засмеялась. Мы вернулись к тому приятному занятию, которому посвятили часть ночи.