Ползли по половицам солнечные ромбы, кипели на плитке щи, жужжала вяло сражающаяся с оконным стеклом муха, покоем веяло отовсюду, и чувствовал себя Евгений так, словно целый месяц отдыхал в Пицунде. Вернее, организм себя так ощущал. Даже занимаясь магическим восстановлением после разного рода травм, полученных в схватках с нарушителями еще в будущность оперативником областного отдела, Евгению ни разу не удалось довести свое тело до такого идеального состояния. Хоть в пляс, хоть в бой! Вот только плясать нынче не хотелось совершенно, а боем не решить размолвку с Верой.

– Жень, поверь, ничего серьезного и срочного! Я бы, может, и сама справилась, да не знаю, с какого боку подступиться. Я же на сыщицу не училась!

– Так. – Угорь хлопнул себя ладонями по коленям. – Ты давай-ка не стой в дверях-то, сядь и подробненько мне расскажи. С самого начала. А до дежурства времени достаточно.

Таня действительно вернулась в комнату, тихая и медлительная от задумчивости, покусывающая нижнюю губу и немножко растерянная. Но садиться не стала – прошла для чего-то к голландке, прижала ладони к шершавой беленой поверхности, будто бок у печки все еще был теплым, а ей непременно хотелось согреться. Так она и начала свой рассказ, стоя спиной к Евгению.

– Со мной тут совершенно случайно познакомился один парень… ну, еще до всей этой истории с Неваляшкой. Он не Иной, обычный человек.

– Здесь познакомился, в райцентре?

– Нет, в Томске. Он меня после работы встречал, до дома провожал…

– Подкарауливал, что ли? – спросил Угорь, мысленно перебирая имена ребят из областного отдела в Томске, которые могли бы взять на себя охрану ведуньи.

– Ну, почему сразу подкарауливал? – То ли Евгению показалось, то ли Танюша и впрямь была смущена. – Просто встречал.

– Что значит – просто? Нет, Танечка, раз он за тобою следил, раз он преследовал…

– Жень, ты издеваешься сейчас? Никого он не преследовал! Мы с ним в разные места ходили… Вместе, понимаешь? Ну, чего ты молчишь?

– Пытаюсь сообразить, какие у тебя с ним могут быть дела.

– Ну, какие дела, Женька?! – с отчаяньем воскликнула девушка. – Любовь у нас с ним!

Угорь изумился, но счел, что благоразумнее будет промолчать. Ну, любовь. Ну, всякое в жизни случается.

– Угоречек, ты вот сейчас совсем-совсем не смотри на меня, ладно? – взмолилась Танюша, нервно косясь на сидящего на топчане Евгения. – Я и так, наверное, ярче пионерского знамени, а тут еще и ты с немым укором…

– Я не с укором, – попытался оправдаться дозорный, – я просто не ожидал…

Девушка наконец отняла ладони от голландки, развернулась всем корпусом, всплеснула руками от досады, затараторила с горечью:

– Не ожидал он! Ну конечно, кому в голову придет, что молодым симпатичным ведуньям тоже бывает одиноко, что мы – такие же бабы, ничем не лучше и не хуже! Думаешь, мне не хочется семью завести? Да даже если и не семью – не сутками же на работе пропадать! Это ты готов не есть, не спать, с утра до ночи в кабинете сидеть да улицы патрулировать. Да и то – в кино-то с Верой захаживаешь, правда? И мне хочется… ну, чтобы и в кино не одной пойти, и по парку вдвоем прогуляться, и чтобы дома меня кто-нибудь из этих моих командировок ждал… А я ведь влюбчивая, Жень! В самом деле влюбчивая. Знаешь, как это трудно – в строгости себя держать, когда душа другого требует? Я вон даже в тебя успела влюбиться…

– Когда это? – вытаращил глаза руководитель районного отделения.

– Ой, да давно уже, – нетерпеливо отмахнулась Таня. – Ты и этого, чудак, не заметил. Ну и прошло само собою. Но не век же мне ждать да наблюдать, покуда все само собой проходить мимо меня будет?! Природа – она такая, она женского счастья требует!

Евгений призадумался. В женском счастье он абсолютно ничего не понимал. То есть, когда тебя тянет к человеку, когда ты уже влюбился, – тут все ясно. А вот так, чтоб сидеть и страдать о ком-то гипотетическом, пока еще неизвестном, но непременно прекрасном, и называть это дело ожиданием женского счастья… Нет, не понять ему этого.

– А тебя не смущает, что он – обычный человек?

– Смущает, – с готовностью согласилась Танечка. – Точнее, меня раньше это ужжжасно смущало. А потом поглядела – ты с Верой; туземец этот, друг твой Денисов, тоже с обычной женщиной живет; Крюков с Катериной. – Она в задумчивости потеребила рукав, затем решительно одернула и едва слышно произнесла: – Я тоже хочу.

– Слу-ууушай, – протянул Евгений; он и сам не помнил, у кого подцепил манеру растягивать это слово, но уже не раз замечал, как употребляет его. – Ну, если тебе мой совет нужен…

– Нет-нет-нет! – горячо заговорила Таня, мотая головой. – Я же понимаю – одинокий мужчина в таких делах плохой советчик. Ты уж прости, но если ты целый год с Верой не можешь разобраться – где уж тебе меня поучать? Ой… Это ничего ведь, что я опять про тебя с Верой, да еще и в таком ракурсе?

Евгений сник. Лихо она его на место поставила! Якобы оговорилась. Якобы случайно у нее, болтушки эдакой, вырвалось. А на самом деле?

А на самом деле Танечке было больно и стыдно – она ведь только что перед ним наизнанку выворачивалась, о самом сокровенном рассказывала в запале. Во влюбчивости своей призналась, в несуразном для девушки ее возраста и внешности одиночестве, в недавно возникшем чувстве к молодому мужчине. Теперь раскаивается, глупая. Хотя понятно: такое с мамой принято обсуждать или лучшей подружке на ухо шептать, но, видно, не было у ведуньи возможности выговориться кому-то по-настоящему близкому, не нашлось более подходящей кандидатуры, вот и доверилась Евгению. А сейчас вдруг опомнилась и, без сомнения, корит себя, и злится, и неловкость испытывает, оттого и укорот ему устроила, оттого и дерзила – сбежать надумала, вот и подыскала повод повздорить. А сбежать ей очень хочется, потому что невмоготу перед ним стоять еще более обнаженной, чем днем, и щеки распунцовелись дальше некуда, и слезы стыда вот-вот из глаз брызнут.

Покивав собственным мыслям, Угорь едва не потянулся в Сумрак, намереваясь «погладить» ауру девушки, успокоить ее, заставить сердечко стучать чуть медленнее и тише, выкинуть из мыслей никчемное смущение. Едва не потянулся – но вовремя опомнился: нельзя пока в Сумрак, не был еще снят запрет. Как можно станет – Сибиряк оповестит.

– Ты чего? – Таня, терпеливо дожидавшаяся его реакции на свою бестактность, в итоге не выдержала. – Обидела я тебя, да? Вот я дрянь такая! Ну, прости, Угоречек, прости дуру! Все, я убежала с глаз долой…

– Сто-ять! – по-военному скомандовал Евгений, и Танюша послушалась, вновь остановилась на пороге.

Все необходимое Угорь выяснил буквально за три минуты – где и при каких обстоятельствах познакомились, сколько раз встречались, куда ходили. Со стороны выглядело если и не идеально, то вполне добропорядочно. Очаровательный и обходительный молодой человек не позволял себе ничего лишнего, однако… Однако было в нем что-то, что беспокоило Танюшу, какое-то несоответствие внешнего внутреннему. Посмотреть сквозь Сумрак она сперва постеснялась: неловко это как-то – прощупывать ауру обычного человека, который к тебе так замечательно относится. Тут Евгений ведунью прекрасно понимал, поскольку сам крайне трепетно относился к этому вопросу в отношениях с Верой.