— Ну-ну, пустое… не такое уж и пустое, — оскалился Бес. — Ты ж должен помнить: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья…» Старый мир — это значит тот самый, с буржуазной моралью. Сначала — его до основания… А затем… затем начался конкретный бардак. Был, например, такой случай в одной деревне. Девушка отказала жениху в интимной близости. При этом жених заявил, что брак — это буржуазный предрассудок, он уже не собирается на ней жениться, а желает, чтобы она отдалась ему прямо сейчас и немедленно. Когда девушка попыталась убежать от излишне озабоченного парня, он позвал на помощь приятелей, и они все вместе изнасиловали ее до смерти.

— Групповые изнасилования и сейчас случаются, так что мораль тут не при делах, — заметил Психолог. — Извращенцы присутствуют в любом обществе, даже самом высокоморальном.

— Э, нет, друг мой, тут совсем другое дело, — Бес сморщился, будто понюхал что-то очень и очень неароматное. — Видишь ли, насильников арестовали и отправили в город для суда. Они вернулись оттуда через два дня. И — слушай внимательно, я тебе зачитаю, чтоб не ошибиться! — в руках Беса появилась книга, сама открылась на нужной странице, и Бес когтем пометил нужное место: «Вернувшись, мальчишки вели себя вызывающе, дерзко и хвастались тем, что их оправдали и даже — похвалили за то, что они наказали девушку, отказавшуюся выполнять обязанности свободной пролетарской женщины, равной мужчине. Она не имела права отказывать возжелавшим ее коммунистам».

— Да, дела… — присвистнул Психолог. — Конечно, и в наше время случается, что преступников отпускают. Но это если за очень большие деньги. И уж всяко не хвалят.

— Правильно, — кивнул Бес. — А ведь это типичный случай для того времени. Отнюдь не какое-то исключение, а само правило. А вот еще здесь же рассказывается о женщине, которая пыталась жаловаться на мужа. Нет, не на то, что пьет и бьет, как ты думаешь. А на то, что их дочь беременна от собственного отца! Знаешь, что ей сказали, когда она приехала в город к коммунистическому начальству со своей жалобой? Вот, тут написано: «Эй, старая! Неужели ты думала, что у твоего мужа нет глаз? Он предпочел молодую дочку такой старой кляче! Мы не видим в этом никакого преступления. Это старые глупые предрассудки! Возвращайся домой и смотри, как любят друг друга отец и дочь. Что же ты, Ветхого Завета не знаешь? В нем такие случаи описаны. Чем же твой старик хуже каких-то пророков? Он еще горячий и имеет желание! Поклонись ему от нас, женщина, и не морочь голову глупостями. Подумаешь — дочка! Баба, как любая другая…»

— Слушай, я вот подумал… А как насчет свободной пролетарской женщины, равной мужчине, которая, по идее, должна иметь право послать куда подальше всех, желающих ее тела? Ну вот не хочет она, и все тут! Ее ж воля. Хочу — дам, хочу — пошлю куда следует.

— Да где ж ты видел свободного пролетарского мужчину, который примет в качестве весомого аргумента женское «не хочу»? — расхохотался Бес. — Это и есть свобода для пролетарской женщины: выполнять указания свободного пролетарского мужчины. Все его желания. Добровольно и с песнями. В точности как кот, который добровольно и с песнями жрет горчицу… если ею намазали его гениталии.

— Нет слов! — Психолог побарабанил пальцами по столу. — Хотя с точки зрения психологии — гениальный ход. Разрушив мораль, можно легко разрушить и общество, и государство. Люди, лишенные морали, не будут заботиться о легитимности власти, им по душе революция, которая позволяет делать все что угодно, благоволит самым темным движениям души…

— Да, больше всего работы в нашем заведении было именно в эти времена, — заметил Бес. — Даже ваши бурные девяностые не были столь богаты на отбраковку в стаде. А ты еще удивляешься, что твоя протеже упоминает об аборте. Было бы удивительно, если бы ее миновали все эти веяния свободной любви. Конечно, она не была безграмотной деревенской девкой, которая верила всему, что напечатано в газетах — а в газетах того времени писали сам представляешь что… Но для таких образованных был Чернышевский с романтической Верой Павловной. А ведь твоя артистка — натура романтическая, увлекающаяся…

— Почти согласен с тобой, — Психолог достал из ящика стола очередной томик, раскрыл его. — Вот тут есть в ее воспоминаниях: «Приглашение на свидание: «Артистке в зеленой кофточке», указание места свидания и угроза: «Попробуй только не прийтить». Подпись. Печать. Сожалею, что не сохранила документа, — не так много я получала приглашений на свидание». А вот еще куда интереснее: «Не подумайте, что я тогда исповедовала революционные убеждения. Боже упаси. Просто я была из тех восторженных девиц, которые на вечерах с побледневшими лицами декламировали горьковского «Буревестника», и любила повторять слова нашего земляка Чехова, что наступит время, когда придет иная жизнь, красивая, и люди в ней тоже будут красивыми. И тогда мы думали, что эта красивая жизнь наступит уже завтра». А вот и еще: «Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм это не извращения. Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду».

— То, что я тебе и говорил, — закивал Бес. — Не миновали ее эти веяния, это «дыхание свободы». Честно говоря, я думаю, что она и понятия не имела, к чему может привести этот самый гомосексуализм в сочетании с политкорректностью и толерантностью. Ей бы посмотреть на современные законы, на ювенальную юстицию, на официально разрешенные кое-где однополые браки — вот тогда бы она узнала, что хоккей на траве — это еще не извращение. Но тогда все виделось иначе, да и законы были другими. И была свободная любовь со всеми вытекающими из нее последствиями. Так что не понимаю, что тебя опять не устраивает. Какие противоречия ты обнаружил?

— Да я понимаю, что время было сложное, а уж с психологической точки зрения тем более, — Психолог сложил пальцы домиком, аккуратненько — палец к пальцу, слегка постучал ими друг о друга. — И конечно, все эти веяния сексуальных революций и прочих размахиваний лозунгами не могли миновать такую впечатлительную натуру. Меня не удивляет то, что у нее были сексуальные партнеры. Удивило бы, если бы их вообще не было в годы ее молодости, особенно учитывая все эти веяния свободной любви. Но проблема в том, что я не могу понять: как она, такая романтичная и впечатлительная, может просто походя упоминать об аборте? Почему в ее воспоминаниях нет тоски по несостоявшемуся материнству? По несостоявшемуся партнерству в браке — сколько угодно. По утерянным друзьям — пожалуйста, на каждом шагу. Но вот несостоявшееся материнство ее вообще не волнует. Совершенно.

— Ты все пытаешься видеть только хорошее, отбрасывая плохое, — вздохнул Бес. — Ты упорно не замечаешь минусов, а если и замечаешь, то тут же ищешь им оправдание. Мы уже говорили об этом, забыл? Это — позиция Восторженного Почитателя, а не профессионального психолога. Или ты не знаешь, что даже самые лучшие люди, самые духовные, имеют свои минусы? И при всей своей положительности твои кумиры едят, пьют и, соответственно, отправляют естественные надобности. Или ты думаешь, что в сортире они гадят исключительно фиалками, и эти фиалки пахнут «Шанелью № 5»? А ведь у души тоже есть естественные надобности… Подумай об этом. Не все, исходящее от наших кумиров, является фиалками, мой друг.