— Идем ко мне, — пригласила Манечка и провела подружку в свою светелку. Здесь стояла узкая железная кропить, застеленная белым покрывалом, этажерка с книгами. Широкий подоконник был весь заставлен цветами в горшках. На длинной полочке в ряд сидели Манины куклы.

— Девочки, помогайте-ка мне накрывать па стол! — позвала матушка Александра.

Кухня у Вознесенских располагалась внизу, в большом полуподвальном помещении. Там стояли плита, (большой разделочный стол, буфет с посудой, по стенам на крюках были развешаны дуршлаги, половники, сковородки. Ни столе, накрытые чистыми полотенцами, стояли противни с пирожками, а рядом, присыпанные мукой, ждали своей очереди слоеные треугольнички и звездочки песочного печенья.

— Берите, девочки, тарелки из буфета и несите наверх. Ася и Маня со стопками тарелок поднялись на верхний этаж. Посередине большой комнаты стоял длинный стол, накрытый белой вышитой гладью скатертью. Манечка принесла льняные крахмальные салфетки и положила стопкой рядом с тарелками.

— Я сейчас.

Маня убежала зачем-то вниз, а Ася начала привычно накрывать на стол. Расставила тарелки — большую вниз, маленькую плоскую — наверх, на каждую водрузила сложенную горкой салфетку, положила рядом ножи и вилочки. До блеска натерла принесенные Маней стаканы.

— Какая же ты молодец, Ася!

Матушка Александра стояла в дверях с большим блюдом пирожков.

— Как у тебя все ловко получилось! А салфетки-то! Надо же… Я так не умею.

От похвалы Маниной матери у Аси голова закружилась. Она не нашлась что ответить и принялась раскладывать пирожки в принесенные Маней плетеные корзинки. Вниз — салфетку, чтобы углы свисали по краям, а затем — пирожки. Сладкие в одну корзинку, с капустой и картошкой — в другую. Затем фигурно разложила на блюде подоспевшие слоеные треугольнички, а вокруг — звездочки печенья.

— Папе понравится, — шепнула Маня, и, легок на помине, вошел отец Сергий в сопровождении сыновей.

— Мам! Мы голодные как звери! — с порога крикнул Алексей, но, увидев гостью, осекся и покраснел. От досады не сдержался и показал Асе язык. Она отвернулась.

— Со Светлым воскресеньем вас, девицы! — вроде бы серьезно проговорил батюшка, но не успела Ася и рта открыть, как отец Сергий подхватил их с Маней на руки и закружил по горнице, рискуя опрокинуть приборы на столе.

Вот уж тут пришел черед Аси конфузиться! Вот уж не ожидала она от серьезного и степенного отца Сергия подобной выходки… Платье задралось, обнажив нижнюю юбку! Какой кошмар!

— Папочка! И меня! И меня! — скакал вокруг Ванечка. А Маня знай себе хохочет, вцепившись отцу в бороду.

Хорошо хоть матушка подоспела и отослала старших мальчиков за самоваром.

— Кто же это так красиво стол сегодня устроил? — хитро прищурился отец Сергий. — Или помощницы у матушки объявились?

— Это она, она! — хохотала Маня, показывая на подружку. Наконец батюшка опустил их на пол. Ваня тут же взобрался отцу на руки.

— Что же вы гостью работать заставили? Молодцы…

— Она не гостья, она своя. — И матушка Александра погладила девочку по голове. И Ася словно уплыла куда-то. В доме Сычевых были не приняты подобные нежности…

От начищенного до блеска медного самовара, на который из окна лился щедрый солнечный свет, отскакивал солнечный зайчик. Он скользил по скатерти, прыгал в стакан с чаем, полз поруке. Отчего-то всем было весело. Наверняка ни ной тому являлся шаловливый посланец солнечного луча.

— Папа, ты видел, Ванькина яблоня зацвела! — объявил Артем, поглядывая на младшего братишку. Тот скромно дул в блюдце, делая вид, что разговор его не касается.

— Не может быть! — воскликнул отец Сергий. — Георгий грозился спилить ее еще в прошлый свой приезд! Выходит, напугалась?

— Это не яблоня напугалась, папа, это наш ботаник напугался, — возразил Алексей. — Поверил дядиным угрозам и давай яблоню уговаривать!

— Пять лет не цвела! — добавила матушка Александра, пододвигая Асе печенье. — Думали — все, засыхать начала.

— И уговорил-таки? — с прищуром попросил отец Сергий.

— Да ты сам посмотри, папа! — не выдержала Маня. Цветение яблони являлось сюрпризом для родителей, а Артем проговорился! Ей не терпелось вывести всех н сад.

— А я, как снег сошел, стал с ней разговаривать, — признался польщенный вниманием Ванечка. — Ты, говорю, цвети давай, а то спилят.

— А она тебе что? — с хитрецой поддел Алексей.

— А она слушала, слушала, да и зацвела! — радостно закончил мальчик.

— Ты бы, Ванятка, соседкину кошку уговорил пореже котят приносить, — подсказал Артем. — А то соседка всякий раз грозится их утопить, а нам с Алешкой приходится бедных котят спасать и пристраивать в надежные руки.

— А надежных рук все меньше… — притворно вздохнул Алексей.

— Кошка не послушает, — серьезно ответил Ванечка. — Она своих котят любит…

И матушка Александра погладила младшенького по голове.

Став взрослее, Ася стала подозревать, что ходила к Вознесенским именно за этим — чтобы матушка Александра погладила ее по голове. Когда Вознесенские собирались за столом, то создавалось ощущение, что они не проголодались, а просто соскучились. Они подшучивали друг над другом, рассказывали новости о котенке, запутавшем нитки; о цветке, который наконец расцвел аккурат к приезду гостей из Питера; о носке, который связала Маня и который потерялся, а потом оказалось, что его облюбовала для себя мышь… О старшем, Владимире, который пожелал выучиться на трубе и теперь играл в учебном оркестре…

Здесь не велось скучных взрослых разговоров, в которых не могли бы участвовать дети.

Отец Сергий, которого Ася обычно видела в церкви и в гимназии, приоткрылся для нее с новой стороны. Раньше она была убеждена, что священник, отягощенный ответственностью перед Богом и знанием чужих грехов, должен всегда быть суровым, величественным и несколько отстраненным от людей. Именно таким он виделся ей в церкви. В гимназии он оказался тем учителем, которого обожают гимназистки. На его уроках всегда стояла идеальная тишина, ловилось каждое его слово. Он говорил так, словно обращался лично к каждой из них, и Ася всегда была уверена, что говорит он для нее и отвечает на ее вопросы. И ей казалось, что из всего класса отец Сергий выделяет ее и особенно рад, когда она обращается к нему с вопросом. Став старше, поняла: он относится так ко всем своим духовным чадам. К каждому — особенно.

Дома же отец Сергий бывал весел, живо интересовался делами детей, называл жену «матушка Сашенька», а с маленьким Иваном вел долгие серьезные беседы вечерами, сидя на ступеньках крыльца.

Как-то раз Маня под большим секретом рассказала, что за матерью раньше ухаживал брат отца, Георгий, офицер царской гвардии. А мать предпочла будущего священника.