Она весело играла на телефоне, пока не сработал будильник, потом снова помыла голову под душем. Сара даже не стала наносить кондиционер, который шёл в комплекте, потому что ей слишком не терпелось увидеть результат. Вытерев волосы полотенцем, она подошла к зеркалу, чтобы увидеть новую себя.

И закричала.

Закричала так громко, что соседская собака залаяла. Вместо платиновых её волосы стали зелёными, как вода в канализации. Она вспомнила, как в детстве играла с Эбби, и они раскрасили волосы её Барби зелёным маркером. А теперь она сама превратилась в ту Барби.

Как? Как так вышло, что она захотела сделать себя красивее, а стала ещё уродливее, чем раньше? Почему жизнь так несправедлива? Она убежала в свою комнату, прыгнула на кровать и зарыдала. Должно быть, она плакала так долго, что в конце концов уснула, потому что в следующее мгновение в ногах кровати уже стояла мама и спрашивала: «Что тут произошло?»

Сара подняла голову и увидела мамин изумлённый взгляд.

– Я… я попыталась покрасить волосы, – всхлипнула Сара. – Хотела стать блондинкой, но… но…

– Стала зелёной, вижу, – сказала мама. – Ну, я бы сказала, что за то, что ты попыталась покраситься без моего ведома, тебя ждут неприятные последствия, но ты их и так уже на себе ощутила. Впрочем, в ванной убираться тоже будешь ты. Но сейчас нам надо решить, что бы сделать, чтобы ты меньше напоминала… марсианку.

Она коснулась волос Сары.

– Уф! На ощупь как солома. Слушай, обувайся. Парикмахерская в торговом центре ещё работает. Может быть, там смогут это как-то поправить.

Сара надела туфли и спрятала свои патлы цвета мха под бейсболкой. Когда они дошли до салона, и Сара сняла кепку, стилист ахнула.

– Хорошо, что вы позвонили 911. Это настоящая чрезвычайная ситуация с волосами.

Через полтора часа волосы Сары снова были русыми, но на несколько дюймов короче, потому что стилисту пришлось отстричь повреждённые кончики.

– Так, – сказала мама, когда они сели в машину и поехали домой. – Дорого же мне это обошлось. Наверное, надо было отправить тебя в школу с зелёными волосами. Так было бы правильнее.

Сара вернулась в школу не в ореоле платиново-блондинистой славы, а с обычными мышино-серыми волосами. Тем не менее, когда настало время обеда, она решила, что, пусть блондинкой стать и не удалось, сидеть за столом лузеров она не собирается. Она взяла себе салат, потом прошла прямо мимо Эбби. Сегодня ей совсем не хотелось, чтобы Эбби её критиковала.

У неё засосало под ложечкой, когда она подошла к столику Красавиц. Те, судя по всему, решили, что сегодня Джинсовый День, потому что дружно надели милые обтягивающие джинсы, не менее обтягивающие топики, обшитые бижутерией, и парусиновые туфли-лодочки.

Сара села в противоположном конце стола, достаточно далеко, чтобы им не показалось, что она лезет не в своё дело, но при этом достаточно близко, чтобы, если вдруг, присоединиться к разговору.

Она подождала несколько минут, опасаясь, что кто-нибудь её прогонит, но этого не случилось. Сара вздохнула с облегчением и надеждой, но потом поняла, что остальные её просто не замечают. Они болтали и болтали, словно она была невидимкой.

– Ты серьёзно, так и сказала?

– Ага, так и сказала!

– Да ну?

– Ну да!

– А он что потом сказал?

Сара гоняла по тарелке салатные листья и пыталась прислушиваться, но даже не представляла, о ком они говорят, и уж точно не собиралась спрашивать. Наверное, если она что-нибудь скажет, они даже не услышат. Если уж они её не видят, то, скорее всего, и не услышат. Она чувствовала себя привидением.

Она взяла поднос и пошла к мусорному баку; ей очень хотелось поскорее уйти из столовой – да и вообще из школы. Но придётся ещё страдать на седьмом и восьмом уроках – скучной социологии и дурацкой математике. Погрузившись в мрачные мысли, она врезалась в высокого мальчика, и остатки её салата полетели прямо на его белую рубашку.

Сара подняла взгляд и посмотрела прямо в небесно-голубые глаза Мейсона Блэра, самого идеального парня во всей школе, парня, который, как она надеялась, когда-нибудь её заметит.

– Эй, смотри, куда идёшь, – проворчал он, смахивая кусочек огурца с дорогой дизайнерской рубашки. Овощ, покрытый уксусом, оставил идеальное маслянистое пятно на самом видном месте.

– Прости! – пискнула она, потом выбросила остатки салата (те, что не попали на Мейсона) в мусор и почти бегом вышла из столовой.

Какой кошмар. Она хотела, чтобы Мейсон её заметил, но не вот так. Не как уродливую, неуклюжую девчонку с сухими, спутанными русыми волосами, которая ни с того ни с сего решила накормить салатом его рубашку. Почему у неё всё всегда идёт наперекосяк? Красавицы никогда не делали ничего глупого или неуклюжего, никогда не конфузились на глазах у красавчика. Их красота словно служила для них доспехами, защищающими от боли и неловких ситуаций.

Когда уроки наконец закончились, Сара решила пойти домой пешком, а не ехать в автобусе. Учитывая, как отвратительно прошёл день, она решила, что не стоит ещё раз попадаться на глаза большой группе школьников. Это может обернуться катастрофой.

Она шла одна и говорила себе, что, пожалуй, надо привыкать к одиночеству. Она всегда будет одна. Сара прошла мимо «Бурой коровы», кафе-мороженого, куда Красавицы ходили со своими поклонниками после школы, смеялись, сидя вместе за столами, делились молочными коктейлями и десертами. И, конечно же, Красавицы могли есть сколько угодно мороженого и не поправляться ни на грамм. Как же несправедлива жизнь.

Дорога к дому проходила мимо автосвалки – огромного уродливого пустыря, заваленного изуродованными остовами машин. Были там разбитые пикапы, смятые джипы, а от некоторых машин и вовсе осталась только куча ржавого мусора. Сара была совершенно уверена, что никому из Красавиц не приходилось по пути домой проходить мимо настолько ужасного места.

Хотя свалка была жуткой – или, может быть, именно потому, что она жуткая, – Сара не смогла не рассматривать её, проходя мимо. Словно водитель, который просто не может проехать мимо, не посмотрев, что там за авария на обочине.

Машина, располагавшаяся ближе всего к забору, определённо относилась к категории «куча мусора». То был большой старый седан из тех, которые водят только старики – мама Сары называла такие «наземными яхтами». Эта «яхта» знавала дни и получше. Когда-то она была светло-голубой, но сейчас проржавела и стала оранжево-коричневой. В некоторых местах ржавчина проела металл насквозь, а кузов машины был так сильно помят, будто целая толпа била его бейсбольными битами.

А потом Сара увидела руку.

Из багажника машины торчала тонкая, изящная ручка; пальцы были вытянуты, словно махали ей: «Привет». Или «Помогите» – так часто машут руками тонущие.

Сара сгорала от любопытства. Что это за рука такая?