Увиденное весьма озадачило. Он даже поначалу не понял: снова ли это представления контуженого мозга или же нечто происходящее в действительности. Сквозь мрак глаза различили двух женщин, склонившихся над его раненным плечом и колдовавших с бинтами, ножницами, какими-то снадобьями…

— Где я?.. — прохрипел Сашка.

Та, что была постарше, лишь искоса глянула в его сторону и продолжила сноровистое врачевание. Немного простоватое лицо ее было сосредоточенным. Другая — совсем молоденькая девушка отреагировала на вопрос иначе…

— Тс-с!.. — очень тихо произнесла она, приложив к губам тонкий пальчик. — Наконец-то вы очнулись. А мы уж думали…

— Водички бы мне… — шепотом попросил майор.

Девчонка тут же исчезла из поля зрения, а, вернувшись, осторожно приподняла его голову и помогла напиться из большой эмалированной кружки. Обработав и перебинтовав плечо русского, та, что была постарше куда-то ушла…

Александр лежал на мягкой подстилке в темном, прохладном помещении высотой чуть более полутора метров. Слабый свет пробивался сквозь единственную дощатую квадратную дверцу, находившуюся у самого земляного пола, неподалеку от беглеца. О размерах, убранстве и координатах нового прибежища он мог пока только гадать…

Девушка тихо сидела рядом и неотрывно смотрела на него. Взгляды их иногда встречались, и в такие мгновения она смущенно опускала глаза, теребя в руках подол длинной старенькой юбки из джинсовой ткани. На вид девушке не было и восемнадцати.

— Тебя как зовут? — негромко спросил он.

— Ильвира…

— А та женщина, что меня перевязывала… Она кто?

— Моя мама… Ее зовут Рената.

— И где же я нахожусь, Ильвира?

— В подполе нашего с ней дома, — вполголоса объяснила она. Потом поспешно уверила: — Не бойтесь, бандитов в селении нет.

Когда на улице совсем стемнело, девчонка ненадолго покинула его, а, вернувшись, включила маленький фонарик…

— Вам нужно поесть, — сказала она, расстелив рядом с молодым человеком салфетку и аккуратно расставив на нее посуду, наполненную какой-то провизией.

— Село-то ваше как называется? — продолжил допытывать юную собеседницу майор.

— Батой… Это недалеко от Итум-Кале.

— Ясно.

На самом деле ему пока многое было неясно, и неспешно поглощая принесенную девушкой пищу, он как бы невзначай выяснял подробности своего спасения. Она все так же сидела напротив, подобрав под себя босые ноги и сцепив ладони на согнутых коленях. Отвечая на вопросы, Ильвира с нескрываемым интересом наблюдала за русским мужчиной, изредка беря в руки большую округлую лепешку, отламывая от нее ломтики и подкладывая поближе к нему…

— Ты совсем не похожа на местных девушек, — улыбнулся он ей. — Белокожая, симпатичная…

— А я не чеченка.

— Вот как!.. — удивился Сашка. — Скажи, как же вы меня отыскали в лесу?

— Мы собирали хворост и вдруг услышали вдалеке стрельбу. Думали, какая-то военная операция, — поведала она. — А потом заметили вас… Вы еле шли, качались и постоянно цеплялись руками за ветви, чтобы не упасть. И все-таки упали…

— Это я, кажется, помню. А что же произошло после?

— Мама мне сказала единственную фразу: если мы его спасем, а бандиты узнают об этом — они сожгут и нас, и наш дом…

Он перестал жевать и внимательно посмотрел на ее лицо, слегка освещенное слабым лучом фонаря. Юная девушка снова смутилась, но затем улыбнулась и пояснила:

— Не удивляйтесь тому, что мы все-таки унесли вас из-под носа боевиков. Моя мама тоже не чеченка — она родом из Дагестана. А папа и вовсе был русским…

— Почему был?

Помолчав, она вздохнула:

— Он работал в Итум-Кале в бригаде таких же русских строителей… В общем убили их всех… Давно убили. Еще те, кто служил Дудаеву.

Он понимал: нужно было что сказать, да все фразы со словами в голове скомкались, и рта он так и не раскрыл. Только когда она завернула в салфетку посуду и собралась покинуть темное убежище, Сашка неуверенно поблагодарил:

— Спасибо вам…

— Не за что, — остановилась Ильвира у самого выхода.

Фонарь на мгновение высветил четкий профиль ее повернутой вбок головы: прямой открытый лоб; такой же прямой, но чуть вздернутый носик; влажные, немного приоткрытые губы…

Кажется, она хотела о чем-то спросить, да не решалась…

— Меня зовут Александр, — догадался представиться Баринов.

Кивнув и улыбнувшись, она еле слышно повторила:

— Александр…

И через мгновение ее миниатюрная фигурка исчезла в проеме квадратной дверцы…

В подполе добротного деревенского дома Сашка отлеживался трое суток. Во-первых, следовало переждать пока обозленные дерзким побегом пленника «чехи» обыщут все окрестности и уберутся восвояси — на территорию горной базы. А во-вторых, надо было хоть частично восстановить абсолютно растраченные силы.

Отряд боевиков появился в селе на следующий день. Майор слышал, как во дворе хозяйка дома говорила с кем-то из предводителей бандитов на хорошем чеченском языке, объясняя, что никого из чужаков не видела, по меньшей мере, с полгода. Те покинули двор ни с чем и направились к другим жителям мирной деревни…

Рената — приятная женщина с усталыми, грустными глазами навещала Александра редко. Она должна была по-прежнему хлопотать по хозяйству, так же часто появляясь во дворе и мелькая на глазах у соседей — чеченцев, то с тазиком чистого белья, то с ведром корма для немногочисленной живности в сарае, чтобы ни приведи Всевышний, никто ничего не заподозрил.

Зато Ильвира, пользуясь этим «прикрытием», заглядывала «в гости» к нему ранним утром, принося завтрак и свеженадоенное молоко; раза два-три забегала днем, обрабатывая и перебинтовывая рану, кормя горячим обедом и шепотом рассказывая новости. И в последний раз посещала поздним вечером, перед сном, заставляя хорошенько поужинать…

Сегодняшним утром Баринов сказал девушке, что боле не смеет рисковать их жизнями и в ближайшую ночь покинет гостеприимный приют. Улыбка вмиг слетела с ее лица, и уходила она озабоченной. В обед Ильвира появилась снова, и впервые за время их короткого знакомства показалась ему печальной и неразговорчивой…

Дочь хозяйки плеснула из кувшина в широкую бронзовую емкость теплой воды и помогла молодому мужчине освободиться от форменной куртки. Неторопливо, с предельной осторожностью, юная девушка вытерла кровь, промыла рану и, прежде чем забинтовать приготовленным лоскутом чистой материи поврежденное плечо, своими тонкими пальчиками аккуратно наложила какую-то ароматную, пахнущую травами мазь.

Сашка сидел не шелохнувшись. Несколько раз он уже ловил себя на том, что прикосновения ее теплых, нежных ладоней доставляет ему необъяснимое удовольствие. Удивительная забота, мягкие, красивые движения, боязнь и нежелание причинить боль, снова и снова приятно поражали его.