А наши пономари, зная о его истории, наливают ему двойную порцию запивки и дают не кусочек, а целую просфорку.

Вот такой приходской случай. Один из многих.

Этим рассказом я не хотел говорить о чуде. Было оно в случае столь легкого исцеления Вани или нет, я не знаю. Может быть, малыш просто удачно упал. Мне во всей этой истории интересно и важно другое: почему я приснился этой женщине за несколько дней до трагедии и смотрел строго?..

Понятно, что это не имеет отношения к моим духовным достоинствам. Образ явившегося во сне священника, естественно, не должен был быть случайным; это должен был быть образ священника, наставлявшего в вере и крестившего сына. Вопрос в другом: почему Господь (или Ангел-Хранитель, впрочем, Ангел без поручения Божия не действует) считал важным послать священника во сне перед этой бедой?

Может быть, Господь хотел показать, по какому адресу нужно обращаться в случае беды? А обращаться нужно было в Церковь, что женщина поняла и поэтому ночью прибежала к храму.

А может быть, это указание, что если бы малыша причащали, то благодать Божия его уберегла бы от неожиданной травмы?.. А если так, то, значит, Причастие и церковная жизнь действительно нас оберегают от бед, неприятностей, бесовских подножек и ловушек?

А может быть…

Впрочем, каждый сам может подумать об этой, честно говоря, для меня не до конца понятной истории.

…

Я очень люблю петербургского иконописца Ростислава Мартыновича Гирвеля. Считаю его лучшим на сегодня иконописцем Петербурга.

…Однажды Ростислав Мартынович написал для нашего собора икону любимой петербуржцами святой блаженной Ксении. Пока думали, какое место в храме определить для этой иконы, ее поставили возле алтаря, прямо напротив хора. А хор наш состоит преимущественно из светских, нецерковных людей, которые любят поговорить на посторонние темы прямо во время богослужения.

Через некоторое время хористы меня спросили:

– Отец Константин, а эта икона будет теперь всегда стоять напротив нас?

Я, удивленный, чем могла им помешать икона, находящаяся на расстоянии 10 метров, спросил:

– А почему вы об этом спрашиваете?

– Просто мы не можем сидеть перед ней и разговаривать. Как-то стыдно; кажется, что икона смотрит прямо на тебя, кажется, будто она живая.

Примечательно то, что кроме этой иконы к хористам были обращены все иконы иконостаса, но они этого никогда не замечали…

То, о чем я рассказал, не случайность, не выдумка. Примерно за два года до разговора с девушками из нашего хора я был настоятелем в маленьком пригородном храме. Запрестольный образ – Богоматерь, восседающая на троне, – был написан по моей просьбе Ростиславом Мартыновичем. Этот образ был обращен ко мне, когда я стоял у престола, Ликом.

И я все время чувствовал себя, в прямом смысле, как бы перед Лицом Богоматери. Между мною и образом Пречистой словно происходило невидимое общение. Я не знаю, как это передать словами, но я действительно воспринимал себя как бы стоящим перед Нею. И когда мысль вдруг во время богослужения отбегала от молитвы, мне становилось перед Богородицей за это стыдно.

Один богослов назвал икону «окном в горний мир» (то есть в мир небесный). Вот та икона, перед которой я стоял, была самым настоящим окном в горний мир. Она излучала такое внутреннее сияние, Лик Богоматери светился такой внутренней женственной красотой и одновременно силой, он был наполнен такой жизнью, но жизнью не земной, не плотской, а как бы сверхъестественной, что, стоя перед ним, невозможно было оставаться таким, как прежде. Эта икона, если можно так выразиться, «подтягивала» к Небу, исправляла.

Вскоре я был из этого храма переведен в другой. И сейчас я стою перед барочной иконой XVIII века, иконой, переданной собору на время из Русского музея. Но чувство предстояния перед иконой как перед окном, входом на Небеса, исчезло.

…

Бывший советник секретаря Ленинградского горкома Романова рассказывал мне, что как-то в середине 70-х годов получил от шефа указание… составить коммунистический чин бракосочетания: «Чтоб воздействовал на психику так же сильно, как церковный».

– Походил, – рассказывает, – по храмам, посмотрел, как венчают, какие обряды используются…

Вернулся и докладывает Романову, что ничего у них не получится.

Тот:

– Почему?

– Ладно, выпить вина из бокалов дадим, короны на голову – можно… Но свечки-то все равно нельзя ввести…

2004

Рассказывал семинарист Сергей, который водил экскурсии в церковно-археологическом кабинете при Московской Духовной Семинарии.

Была делегация из Чехословакии, и там среди всех был маленький седой архиепископ. После экскурсии они с Сергеем разговорились. Оказывается, он учился в сороковые годы вместе с Алешей Ридигером (нынешним Патриархом Московским и Всея Руси). Вместе учились, вместе проводили время, бегали в город, на Невский. Время от времени студенты Семинарии и Академии посещали известного старца, жившего на окраине Ленинграда, – иеросхимонаха Серафима Вырицкого.

И вот этот архиепископ, тогда еще очень молодой человек, как-то тоже посетил старца, стал жаловаться, что он не знает, как вернется в Чехословакию, как будет служить: там, у него на родине, на религию идет большое наступление, Церковь преследуют.

Отец Серафим сказал, чтобы юноша ничего не боялся, спокойно возвращался, служил Богу. Добавил:

– Ты еще там архиепископом будешь…

Возвратившись в Семинарию, молодой человек стал с ребятами в общежитии обсуждать поездку к старцу:

– Какой архиепископ?.. Я жениться собираюсь, уже невеста есть…

– Да ладно, – сказали, – не обращай внимания, старец иногда что-то не то говорит, он вообще, вон, Леше Ридигеру сказал, что тот Патриархом будет!

…

Был в тюрьме, исповедовал и причащал заключенных девушек. Конечно, они не невинны: кто-то участвовал в драке, кто-то украл. Но искренне (священнику приходится исповедовать тысячи людей, и видно, когда человек кается, а когда просто произносит правильные слова, а сердце его закрыто) каются, плачут, хотят начать новую жизнь.

Потом говорил с психологом тюрьмы, которая общается с этими девушками. Психолог – холеная, следящая за собою женщина. Говорит:

– Мы-то с вами, отец Константин, нормальные люди, не то что эти…

Спрашиваю:

– Вы верующая?..

Молчит. Потом:

– Все во что-то верят…

Потом думал, почему мне ее слова «мы-то с вами нормальные» неприятны. Потому что это ложные слова! Я не вижу никакой разницы между этими девушками и собой. Видимо, такое понимание дается человеку лишь в христианстве, которое говорит о человеческих грехах. Грехах не только совершенных, но и грехах мысли и чувств.

Эти девушки украли, ударили кого-то ножом в драке, их поймали. Мы же, не совершая плохих поступков въяве (нас сдерживает воспитание, наше положение, иной раз и опасение, что