Он не думал, что способен на такие чувства. Вампирам от девушек нужны только тонкие белые шейки — правда, эстетические чувства Дамона требовали, чтобы все остальное тоже соответствовало его стандартам красоты. Но аура Елены, даже замаскированная под человеческую, демонстрировала невероятный уровень жизненной силы. Дамон реагировал непроизвольно. Так он не думал о девушках примерно пятьсот лет. Вампиры на это не способны.

Но Дамой был способен, еще как. Чем ближе он находился к Елене, тем сильнее чувствовал ее ауру и тем слабее контролировал себя.

Спасибо всем демонам преисподней, гордость была сильнее желания. Дамон никогда и никого не просил. Он платил людям за кровь своей, особой монетой: фантазиями и мечтами. Но Елена не нуждалась в фантазиях и не хотела снов.

Не хотела его.

Она хотела Стефана. Гордость не позволила бы Дамону просить о том, чего он желал, и не дала бы взять это насильно. По крайней мере он очень на это надеялся.

Всего несколько дней назад он был пустой оболочкой, марионеткой близнецов-кицунэ, заставлявших его причинять Елене страшную боль, которая теперь рвала его самого изнутри. Дамона как личности тогда не существовало, и Шиничи играл с его телом. Дамон не мог поверить в это до конца, но контроль был таким полным, что тело выполняло любые приказы: он пытал Елену. Он убил бы ее.

Не было никакого смысла не верить в это или отрицать происшедшее. Так было. Это случилось. Шиничи оказался гораздо сильнее в контроле над мыслями, и его не волновали девичьи шейки. Помимо всего прочего, кицунэ был садистом. Он любил боль — чужую. Дамон не мог отрицать собственное прошлое, не мог думать, почему он не «проснулся» и не остановил пытки. В нем не было ничего, что могло бы проснуться. И если часть его души рыдает из-за всего зла, которое он причинил, — что ж, Дамон может блокировать эту часть. Он не будет терять время на сожаления, он устремится в будущее. Такого никогда больше не случится — пока он жив.

Дамон не понимал, почему Елена поддерживает его. Почему действует так, как будто ему верит. Из всех людей на земле у нее было больше всего поводов ненавидеть и обвинять его. Но она никогда этого не делала. В ее глазах — синих, с золотыми искрами — никогда не было злобы. Она одна, казалось, понимала, что у человека, попавшего под власть хозяина малахов, Шиничи, не было выбора — потому что делать выбор просто некому. Может быть, дело в том, что именно она вытащила из него малаха — трепещущее белое тело. Дамон усилием воли подавил дрожь. Он знал об этом только из фразы, которую светски проронил Шиничи, извлекая его воспоминания о том времени, когда кицунэ и вампир встретились в Старом лесу.

Хорошо, что он избавился от этих воспоминаний. Миг, когда он встретился глазами со смеющимся золотым лисьим взглядом, отравил всю его жизнь.

А сейчас… сейчас он был наедине с Еленой, в глуши, где почти не было городов. Они были вызывающе одни, совсем одни, и Дамон против собственной воли хотел от Елены того же, чего хотел бы любой человеческий юноша.

Зачаровывать девушек, обманывать девушек — это был raison d'etre Дамона. Именно это поддерживало его жизнь последние пять веков. Он знал, что не может, не должен зачаровывать ту, что была для него жемчужиной в навозной куче человечества. И внешне он был спокоен и холоден, отстранен и застегнут на все пуговицы.

На самом деле он сходил с ума.

Ночью, убедившись, что у Елены есть вода и еда и что замки «приуса» надежно заперты, Дамон наколдовал влажный туман и начал плести самые темные свои чары. Они объяснили бы братьям и сестрам ночи, оказавшимся рядом, что девушка в машине находится под защитой Дамона, что Дамон живьем сдерет кожу с любого, кто хотя бы потревожит ее сон… а после этого по-настоящему накажет виновного. Потом Дамой в образе ворона пролетел несколько миль и обнаружил бар, в котором пила, кучка оборотней, которых обслуживало несколько симпатичных официанток. Он шумел, дрался и пил кровь до утра.

Это его не успокоило — во всяком случае, недостаточно. Утром, вернувшись, Дамон увидел, что защитные чары нарушены. Не успев впасть в панику, он понял, что разорвала их Елена, изнутри. Он не получил никакого сигнала, потому что намерения ее были самыми мирными, а сердце — чистым.

Когда Елена появилась, умытая и посвежевшая, Дамона словно парализовало от одного ее вида. От ее изящества, красоты, от того, что она была так невыносимо близко. Он чувствовал запах ее кожи — и не мог надышаться этим невыразимым ароматом.

Он не понимал, как прожить еще один такой день.

А потом у него появилась Идея.

— Хочешь научиться контролировать свою ауру? — спросил он, когда она прошла мимо, к машине. Она покосилась на него:

— Ты снова со мной разговариваешь? Мне полагается упасть в обморок от радости?

— Ну… я это оценю.

— Правда? — резко спросила она, и Дамон понял, что недооценил бурю, которую поднял в девичьей душе.

— Нет. Ладно, теперь серьезно, — он устремил на нее темный взгляд.

— Да-да, Ты хочешь сказать, что если я стану вампиром, то мне проще будет контролировать Силу.

— Да нет же! Вампиры здесь ни при чем, — Дамон отказался вступать в спор и этим настолько удивил Елену, что она согласилась.

— Я научу тебя циркуляции Силы. Кровь циркулирует по телу? И Сила тоже. Даже люди это знают, хотя называют жизненную силу ци или ки. Ты просто рассеиваешь Силу вокруг — это и есть аура. Но если ты научишься ее контролировать, то сможешь скопить запас для серьезного дела и одновременно стать почти незаметной.

Елену это впечатлило:

— Почему ты мне раньше не сказал?

«Потому что я идиот, — подумал Дамон. — Потому что для вампиров это так же естественно, как для тебя дышать». Не моргнув глазом, он солгал:

— Для этого нужно достичь определенного уровня.

— А сейчас я справлюсь?

— Думаю, да, — Дамон подбавил в голос неуверенности.

Естественно, это только подстегнуло. Елену:

— Покажи!

— Прямо сейчас? — Он оглянулся. — Кто-то может проехать мимо…

— Мы же в стороне от дороги. Ну пожалуйста, Дамон. Пожалуйста, — эти огромные синие глаза слишком многие мужчины считали неотразимыми. Она прикоснулась к его руке, пытаясь установить контакт, но, когда он автоматически отступил, она продолжила: — Я правда хочу учиться. Научи меня. Просто покажи один раз, а я буду тренироваться.

Дамон опустил глаза на собственную руку, чувствуя, что здравый смысл и воля ему отказывают Как она это делает?

— Хорошо, — вздохнул он. Минимум три-четыре миллиарда жителей этой гнусной планетки отдачи бы все, чтобы быть с теплой, живой, порывистой Еленой Гилберт. К сожалению, он был одним из них — а ее это совершенно не волновало.

Конечно, нет. У нее же есть Стефан. Хорошо, посмотрим, останется ли его принцесса прежней, когда — если — она освободит Стефана и вернется живой.