— Мне очень жаль. Я отпил еще кофе.

— Здесь не хватает сахара.

Сабас пошарил в ящиках возле кассы.

— Не там, — пришел я на помощь, — под кофеваркой.

Он достал из ящика пару пакетиков сахара и протянул мне. Я высыпал один в кофе, а другой положил в карман. Кто знает, вдруг он подсластит мне сегодняшний день?

Я направился в свой курятник. Или в цветник? Зная, что там меня поджидают эти две штучки, я чувствовал себя ревнивым и ревностным петушком. Припаркованная возле дома машина Эльзы диссонировала с моим ободранным рыдваном, да и со всем кварталом. Удивляюсь, как это до сих пор никто не поцарапал ей дверь или не проткнул колесо. В руках у меня по-прежнему был пакет с костюмом и ботинками.

— Как ты долго, — упрекнула Эльза. Иногда упреки звучат слаще музыки.

— А вы скучали без меня?

— Я да, — ответила Эльза. — Роза, разогрей тортилью[8].

— Эльза, а где моя фляжка? Ты ее захватила?

— Ой! — Она зажала себе рот рукой. — Вот дырявая голова!

Стол был накрыт. Они купила хлеба и приготовили испанскую тортилью. Три тарелки, три стакана, три куска хлеба (да еще один старый сухарь, то есть я), солонка, кувшин с водой, бутылка «Рибера дель Дуэро» — нектар для моей пересохшей глотки, три бумажные салфетки и хрустальная ваза с веточками розмарина, усыпанными фиолетовыми цветочками: идеальная модель семейного счастья. Благословенные женщины. Воистину Богу стоило лишить нас ребра, чтобы создать их. Роза зажгла конфорку и стала разогревать на сковороде тортилью. Я вошел в спальню и положил коробку с ботинками в гардероб. Достал костюм. Вот уж несколько лет мне не приходилось держать в руках таких вещей. Я повесил костюм на единственную вешалку. Отстегнул кобуру и бросил ее на кровать. Я как раз надевал пиджак, когда неожиданно вошла Эльза. Я ее не звал.

— Как говорится, не дадим моли умереть с голоду, — бросил я через плечо.

— Почему ты так говоришь?

Эльза даже не возмутилась. Она привыкла к моим грубостям. Подошла сзади и обняла меня. Я отбросил ее руки.

— Я не буду его носить.

— Тебе не нравится?

— Нравится. — Я повернулся к ней лицом. — Но мне не нравятся деньги, на которые его купили.

— Мои деньги?

— Они в самом деле твои? Откуда они появились? Или лучше спросить… каким местом они заработаны?

Я уставился на ее живот. Когда я наконец перевел взгляд наверх, глаза Эльзы метали молнии, а верхняя губа трепетала, как листок бамбука на ветру. Я порадовался, что она не разучилась злиться. Голос Розы, возвещавший о том, что обед готов, заглушила звонкая пощечина. Она принадлежала мне по праву, и я не стал ее возвращать.

— Эту ты заработал сейчас. — Ее голос звенел от бешенства. — А эту я тебе задолжала раньше.

От следующей оплеухи вспыхнула вторая щека. Я и не пытался защищаться. Я улыбался.

— Ты белоручка, Эльза, белоручка.

— А ты свинья! Тебе никто об этом не говорил?

— Ты первая, солнышко! Всегда была и останешься первой.

Мы покинули импровизированное поле боя. Эльза в три секунды стерла с лица следы негодования, а Роза разрезала тортилью на три части.

— Я волнуюсь, — сказала она. — Годо не подает признаков жизни.

— Ба-а, — протянула Эльза, — какие новости! Приходит в себя после вчерашней или позавчерашней пьянки. По утрам его следовало бы привязывать к красному знамени. По случаю похмелья, — пояснила она, устыдившись неудачной шутки.

— А как мы будем спать? — поинтересовалась младшая. Меня всегда восхищала женская практичность. — Здесь только одна спальня. Забавно! Как в походе.

— На редкость забавно, — поддела моя блондинка.

Розу вовсе не забавляло происходящее. Просто она старалась изображать беззаботность, которой на самом деле не испытывала, и я был ей за это благодарен.

— Кому-то придется спать на диване.

— Не мне! — поспешила уточнить Эльза.

— И не мне, — присоединилась Роза.

Эльза бросила на сестру испепеляющий взгляд. Она понимала, что Розе совсем не улыбалось видеть, как мы спим вдвоем.

— Хорошо, — рассудил я с соломоновой мудростью, — ляжем все вместе.

Сестры смотрели на меня обескуражено, и я был вынужден сделать вид, что пошутил.

— Я хочу сказать, что джентльмен добровольно отправляется на диван, — и изобразил дежурную улыбку.

Я одним глотком осушил стакан вина и хотел налить еще, но Эльза решительно забрала у меня бутылку.

— Не спеши, Макс.

Ее жест показался мне унизительным, но не хотелось терять время на споры со скалой.

— Как нам хорошо вместе, — воскликнула Роза. — А давайте поужинаем вместе в Сочельник? Ну пожалуйста, — добавила она, умоляюще глядя на меня. — Или ты ужинаешь со своей семьей?

— Моя семья отправилась посмотреть белый свет, — ответил я. — Склонность к оседлости проявил один я. Кто бы мог подумать обо мне такое лет пятнадцать тому назад.

— Оседлость — это когда все время в седле, — в очередной раз ляпнула моя наивная сельская девушка. — Не смотри так, сердце мое, — добавила она жеманно. — Я пошутила.

Уж не знаю, как я на нее смотрел, но внутри у меня все так и дрожало. Ничего не поделаешь — Светлячок всегда вызывал у меня волнение.

После обеда я взялся мыть плошки и сковородки. Роза прилегла. Я представил ее в нижнем белье посреди моей постели — и поплыл Лучше было постараться выкинуть это из головы. Я взял тайм-аут и решил сделать себе лимонный сок. Высыпал в стакан пакетик сахара, прихваченный из бара, и разрезал пару лимонов. Подошла Эльза

— Ты серьезно предлагаешь спать всем вместе? — прошептала она и, пока я выжимал лимон, обхватила мою шею сильными и нежными, как бархат, руками. — Это было бы изумительно.

Лучшее неделовое предложение за всю мою жизнь, но одновременно и весьма удобный повод подразнить Эльзу. Вот незадача! Порой я хотел эту женщину так сильно, что готов был убить за нее любого, но временами ненавидел так неистово, что мог бы убить ее своими собственными руками. В эту секунду я ее ненавидел. Я приходил в отчаяние оттого, что не мог совладать с желанием, которое она во мне вызывала, и оттого, что это же желание заставляло меня ненавидеть ее, да и себя заодно…

— Для тебя — да, но вот Роза… — возразил я, — не уверен…

— Ну разумеется. — Эльза отодвинулась от меня. — Она такая чистая, не то что я. Я просто недостойна тебя.