— Ну и как себя чувствуете, Лаврентий Павлович? Ничего не беспокоит?

— Да я и раньше не жаловался, — постарался тот в ответ тоже выглядеть доброжелательным. — Но, если признаться честно, работоспособность заметно повысилась.

— Отлично! — радовался парень. — Значит здоровье у вас отменное, только и надо удалять остаточные накопления усталости, которые оседают в ауре человека после чрезмерно нервных ситуаций, производственных стрессов и банального бытового негатива.

Хорошо парень говорил, убедительно. Берии импонировала такая уверенность в себе. Разве что возраст сильно смущал, и даже реклама парня, как вундеркинда, эти смущения не рассеивали окончательно:

— Тебе ли знать, в твои годы, что такое производственный стресс? И когда это ты пережил кучу нервных ситуаций, что так авторитетно о них рассуждаешь?

— Ой! Да таких ситуаций полно! — заверил Шульга, тут же спохватываясь: — Конечно, наши дела никоим образом не могут сравниться с вашими, широкомасштабными деяниями. Но всё-таки! То же решение резко повысить уровень своих знаний. Бессонные ночи, проведённые над учебниками. Просьбы принять экзамен экстерном. Сам экзамен… О-о! А про предложение руки и сердца своей невесте — вообще молчу! Чуть в обморок не упал… А уговоры родителей, отпустить нас в Москву? А сама Москва? А подвиги при вступлении в первый мед?..

Лаврентий был вынужден согласиться, хоть и не без ехидства:

— Да, от таких стрессов можно …дурачком стать.

— Так, а я о чём?! Чуть не стал! — последовало откровение с наивной искренностью. — Хорошо, что умение расслабляться и снимать перенапряжение помогло. Ещё лучше, что я этим умением могу помочь и другим людям. Тем более людям, от которых зависит невероятно много в нашей стране.

— Ну да, как только удалось тебе на таких людей выйти? — Берия не мигая смотрел на студента. — Того же Ахутина подлечиваешь, обеспечивая себе хорошие оценки в аттестате?

— Не в оценках дело, а в той гигантской работе, которую проделывает наш главный хирург. Да если с ним что случится, медицина понесёт невосполнимую утрату! С его гипертонией и пристрастием к коньяку — он бы долго не протянул. А там только и следовало, что придерживаться диеты, чаще расслабляться и крепче спать.

— Ага, понял я о каком расслаблении идёт речь… А вот со Смирновым почему у тебя не заладилось сотрудничество? — теперь, при упоминании министра здравоохранения, в тоне Лаврентия чувствовалась едкая подозрительность.

— Так Ефим Иванович — здоров как бык! — от души радовался юный студент, словно речь шла о его родном брате. — У него к моменту нашей единственной встречи просто наслоилась простуда на страшную усталость, вот и разболелась голова. Мне только и оставалось, что снять остаточные явления и дать толику бодрости.

— А как эта «толика» воспринимается моей матерью?

Этот, и подобные вопросы, Берия задавал со всей присущей ему въедливостью и желанием докопаться до истины. Но при этом сам приоткрывал свою память, и всё что касалось затронутой темы:

«Этот Шульга, — думал он, — вначале утверждал, что старых людей он взбадривать не может. Но вот на примере моей матери у него всё получается. Значит и Кобу он может вполне реально подлечить. Надо только окончательно решить, стоит ли сводить нашего вождя с каким-то знахарем?..

А вот с Ахутиным пример очень показателен! Если совсем недавно наш лучший хирург перестал делать операции, потому что сильно уставал, то сейчас вновь частенько пропадает в операционной. И все без исключения его коллеги отметили выросшую физическую и общественную активность профессора. И не подстроить ли мне так, чтобы сам Ахутин встретился со Сталиным и сам уговорил того на апробацию лечебного массажа? Тогда я с себя сниму всякую ответственность в случае неудачи, но получу преференции при положительном итоге. Точно! Так и сделаю!..

Ну и со Смирновым как-то всё странно получается. О его связях и махинациях с Бовси — мы знали, но смотрели на это сквозь пальцы. Как знали и о том, что министр получает определённые взятки от иностранных фармакологических компаний, за покупку лекарств именно у них. Увы, заменить его было некем… Но сейчас Ефим Иванович словно с ума сошёл: во всех грехах признался, все деньги до копейки сдал в кассу, всю цепочку стяжателей и аферистов раскрыл. И всё это представил как тщательно спланированные заранее акции. Попутно затеял громадные кадровые перестановки в министерстве, убирая проштрафившихся чиновников в далёкую Сибирь и подтягивая на их места полевых врачей фронтовиков. Причём, молодых врачей, честных и рьяных сторонников справедливости. А как он на защиту арестованного с его же подачи академика Парина бросился!.. И это он ещё только разгоняется!.. Кстати, и перед вождём уже успел прогнуться, скотина, рассказав про этого студента. Придётся мне сегодня же на встрече с Кобой самому этот вопрос затронуть…

Опять-таки! Что мне делать с этой школьницей Дроздовой?!.. Как ни вспомню о ней — всё большее раздражение это вызывает. Надо с ней распрощаться окончательно. А чтобы ничего со временем лишнего не всплыло, надо подумать о молчании Валечки и её мамочки. Та ещё стерва подлая!..»

Вот такие, и многие другие мысли Лаврентия Павловича удалось прослушать мемохарбу, аккуратно при этом проталкивая в сознание собеседника очередной пакет внушений. Точнее, пакет он стал проталкивать лишь во время лёгкого массажа шеи и затылка, на который Берия всё-таки дал себя уговорить. Как бы! Потому что сам изначально и начал разговор только ради этого. Уж слишком ему понравились положительные эффекты такого лечения.

А Киллайд только и рад! Заливался соловьём, отвлекая внимание пациента и руководствуясь при этом своими, самым корыстным побуждениям. Много чего подправил, по некоторым вопросам дал нужные «подсказки». Укрепил мысль обязательного разговора со Сталиным о Шульге. Опять подтолкнул к немедленному освобождению академика Парина. Мягко поинтересовался, где сейчас работают создатели круцина Клюева и Роскин. И как к ним можно подобраться? Убедил, что вмешиваться в работу министра Смирнова — только портить полезное дело. Поддержал идею немедленного расставания с Валечкой Дроздовой.

Но всё это, как ни странно, оказалось сущими мелочами, но фоне более глубоких пластов памяти пациента, в которые удалось заглянуть мемохарбу в этот раз. Заглянуть — и поразиться! На самом деле оказалось то, что Берия уже практически не курирует МВД, ему попросту некогда этим заниматься. Да и Абакумов делает всё, чтобы пребывание предшественника на Лубянке стало неприемлемым. М самое главное: на Лаврентия Сталин навешал столько иных проектов и тем, что это выглядело невероятным. Обычный человек с этим не справился бы. Чего только стоил ядерный проект, в котором спешно создавалась атомная бомба. А создание ракет-носителей? А постройки дальней бомбардировочной авиации? А контроль над строительством наиболее важных заводов и фабрик? Плюс — угольная промышленность. Плюс — железнодорожное сообщение.

Волновали второго человека в СССР и такие «мелочи», как добыча уральских алмазов. Больших месторождений не было тогда ещё найдено в СССР, но для продажи обработанных бриллиантов за рубеж — кое-что нашли. В этом повезло частному старателю Колыхматову, который застолбил найденный участок ещё в начале тридцатых годов. И не столь сама находка волновала Берию или добыча, как непосредственно канал продажи огранённых бриллиантов, которым занимался товарищ Микоян. И вот этот самый «не товарищ» старательно и нагло подворовывал, переправляя денежные потоки на собственное благо. По крайней мере, именно так доложили совсем недавно Лаврентию Павловичу его бывшие подчинённые, ныне глубоко законспирированные в окружении Микояна. Вот и стоял сейчас вопрос: утопить соратника по партии, слив информацию Сталину, или наплевать на «мелкое крысятничество», оставив всё, как есть?