Брови Джо Хенли вопросительно приподнялись, почти коснувшись редкой рыжей шевелюры, рот искривила усмешечка.

— Ваша гостья, сэр?

— Что-то в этом роде… Но совершенно не такая, как ты о ней подумал. У этой леди потрясающий голос, я нашел ее в одной Богом забытой дыре, в городишке, даже названия которого я никогда в жизни не слышал. И предложил ей помочь сделать карьеру, для которой у нее есть все данные. Не больше.

— Ну разумеется, — поспешил согласиться с хозяином Хенли. — Не больше, сэр.

Джесс нахмурился.

— Кажется, я уже не раз просил тебя, чтобы ты не называл меня сэром, черт побери?!

— Я не называл вас сэр, черт побери. Я просто сказал «сэр». Но если вы хотите поменять свой титул, нужно лишь дать мне об этом знать, мистер Игл. Я с большим удовольствием…

Джесс не выдержал и улыбнулся. Хенли явно подшучивал над ним и весьма гордился своим юмором. Высказавшись, он отправился к себе на кухню.

— Ну ладно, Хенли, твоя взяла. Только не слишком увлекайся своей болтовней. А от запаха цыпленка с клецками у меня уже слюнки текут. Надеюсь, ты приготовил достаточно, так как леди…

— Да, сэр. Полагаю, она очень проголодалась.

Хенли отцепил верхнюю часть своего поварского передника, поправил белую, с короткими рукавами рубашку и галстук-бабочку, приготовившись прислуживать за столом. Он хорошо разбирался в людях. Ему удалось увидеть Даймонд лишь мельком, но он сразу понял, что леди очень проголодалась. Хотя ему и показалось еще, что она нуждается не столько в пище, сколько в человеческом тепле и участии. Посмотрев на нее, Хенли мог бы сказать, что давно уже не видел на лице у женщин таких эмоций. Нечто похожее доводилось ему наблюдать в Сайгоне, а также в джунглях Камбоджи. Подобное выражение лица означало только одно: женщина потеряла веру в человечество, а особенно в сильную его половину.

Заставив себя не думать больше об этом, Хенли принялся накрывать на стол. В конце-то концов какое ему дело, что происходит у его хозяина с этой женщиной… Ему решительно все равно. Поэтому он будет вести себя совершенно нейтрально, только если она сама не попросит его о большем! И только когда Хенли накладывал в тарелку Даймонд вторую порцию добавки, он переменил к лучшему свое мнение об этой женщине: не вызывало сомнений то, что ей нравится его стряпня.

Даймонд улыбнулась про себя, припомнив, как съела огромного цыпленка с изрядной порцией клецок и затем попросила Хенли о добавке. Она ела, разговаривала с толстяком поваром, и это избавляло ее от необходимости общаться с Джессом. Так что к концу ужина Даймонд и думать забыла о том, что он тоже сидит за столом.

Привалившись к колонне крыльца, Даймонд с улыбкой смотрела на расстилавшийся перед домом луг, на жеребенка, который скакал вдоль изгороди, забавно подпрыгивая. Кобылица, его мать, лениво щипала траву, однако глаз с жеребенка не спускала.

Даймонд потянулась, сошла с крыльца и пошла к загону для скота. Вечерний ветерок подул совсем недавно, однако в воздухе уже чувствовалась сменившая жару приятная прохлада. За деревьями, окружавшими дом, громко замычала корова. Откуда-то издали ей ответила другая. Прикрыв ладонью глаза, Даймонд принялась смотреть на спускавшееся к горизонту солнце.

Она думала о том, что у этих коров, даже вот у той вороны, есть свой дом. Как и у всего живого. Только она одна — бездомная скиталица.

Подойдя к загородке, Даймонд облокотилась на верхнюю планку, любуясь сочной зеленью травы, наблюдая за тем, как резвится жеребенок.

— Ведь и у тебя, малыш, есть мама, которая заботится о тебе?

Голос Даймонд далеко разносился в вечернем прохладном воздухе. Услышав человеческую речь, жеребенок прекратил резвиться и начал прислушиваться. Затем мотнул головой, заржал и, смешно выбрасывая тонкие ножки, поскакал к матери.

Джесс стоял в дверях, наблюдая за тем, как Даймонд направляется в сторону пастбища. Ветер развевал ее длинные волосы. Она наскоро собрала их и перебросила за спину, затем оперлась о перекладину забора.

Сойдя с крыльца, Джесс последовал за ней. Он сделал это инстинктивно. Если бы Джесс ждал подсказки от своих чувств, он наверняка бы сделал какую-нибудь очередную ошибку.

— Ну как, не сердишься на меня больше? — тихонько спросил он.

Даймонд от неожиданности вздрогнула. Сердце ее дважды отчаянно прыгнуло и только потом медленно стало возвращаться к своему обычному ритму. Вот проклятие! Она не слышала, как он приблизился.

— На что тут сердиться? — ответила она, не желая признавать, что все же некоторые его слова сильно ее задели.

Джесс положил руки девушке на плечи, развернул Даймонд к себе лицом.

— Я понимаю, что мои слова были тебе неприятны. Хотя я ничего плохого не имел в виду. Но как бы там ни было, мне и самому неприятно, Даймонд Хьюстон. И поэтому я хочу, чтобы ты сказала, что не сердишься на меня. Иначе я заснуть не смогу. А если встану завтра невыспавшийся, все ребята в студии будут уверены, что мы с тобой ночью занимались сама знаешь чем. Понимаешь, что я хочу сказать? — От его мягкого голоса и горячих рук, лежавших у нее на плечах, Даймонд испытывала те ощущения, которых так боялась. Она была не в силах произнести ни слова. — Ты, надеюсь, не, хочешь, чтобы я завтра пришел на студию с черными кругами под глазами?

Даймонд опустила голову и легонько стукнула Джесса в плечо.

— Ладно, ладно… Можешь не говорить, я догадываюсь, что твои музыканты думают обо мне, о том, что я живу у тебя в доме. Это все настолько очевидно. Даже такая дремучая провинциалка, как я, и то все понимает.

— Разве тебя занимает то, что они думают? — поинтересовался он. — Даже если мы с тобой оба знаем, что все это — неправда?

Даймонд пожала плечами.

— Пусть думают, что хотят. Что я могу с этим поделать? Главное — что я сама думаю о себе!

Джесс взял девушку за подбородок, приподняв ей голову, и посмотрел ей в глаза.

— Ну и что же ты сама о себе думаешь, славная девушка?

Слезы неожиданно выступили на глазах Даймонд. Она хотела уйти, но рука Джесса крепко ухватила ее за локоть. Даймонд со всхлипом спрятала лицо в ладонях.

— Господи, дорогая моя… Что я такого сказал?! Я вовсе не хотел тебя расстроить. — От ее тихого плача Джессу стало нехорошо.

— Ты тут ни при чем, — ответила она, отчаянно пытаясь успокоиться, взять себя в руки. Но слезы снова хлынули из глаз. — Просто ты назвал меня славной девушкой. Так ко мне обращался Джонни, когда хотел подтрунить надо мной. Меня никто другой так… ни разу… Не думала, что так расстроюсь. И вот…

Джесс прижался подбородком к ее лбу и устремил невидящий взгляд в сторону луга. Происходило что-то, чего он никак не предполагал. Его ощущения не имели никакого отношения к чувственным желаниям. Он часто видел, как плачут женщины. Иногда они плакали от злости. Иногда жалея его. Но при мысли о том, что эта женщина расстроена, а он ничего не может сделать, чтобы утешить ее, Джесс пришел в ярость. Он и сам толком не понимал, почему для него так важно, чтобы она чувствовала себя счастливой. Однако Джесс подозревал, что если он задаст себе этот вопрос, то скорее всего будет не готов к ответу.