Мужчина продолжал что-то рассказывать, но Веня не стал вслушиваться и пулей выскочил из палаты. Он сбежал по лестнице, подмигнул грузной регистраторше, понесся в сторону курилки и издали помахал рукой Звереву, сидевшему там.

Тот почти сразу увидел подчиненного, тут же пригнулся к своей собеседнице и что-то шепнул ей. Они встали. Когда Веня подошел к лавочке, девушка уже удалилась.

Стражи правопорядка обменялись рукопожатием, Зверев достал из кармана пачку «Герцеговины Флор» и протянул ее Вене. Тот взял папиросу, смял мундштук гармошкой. После этого оба закурили.

– Ну что, как самочувствие? – поинтересовался Веня.

– Дышим, хотя порой с трудом, – ответил Зверев, поморщился и спросил: – Что по нашим делам?

– Да особо похвастаться пока нечем. В Завадского стреляли из «люгера», умер он в воскресенье вечером. Вот, пожалуй, и все.

– А волос?

– Мокришин что-то там колдует, но заключения до сих пор нет.

– Начальство сильно наседает?

– Я бы не сказал. Корнев ни разу не звонил, Дружинин и вовсе как будто в рот воды набрал.

Зверев покачал головой и осведомился:

– А по тому коротышке, которого я завалил, что? Долго мне теперь отписываться придется?

– А чего там отписываться? Слушай, Василич, а ты давно этого Лафета вел? Как ты на него вышел?

– На какого еще Лафета?

Веня указал на разбитое лицо Зверева и сказал:

– На того самого, который тебе вывеску попортил.

– Кто он?

Веня усмехнулся, но, в отличие от Лысенко, умничать не стал, а просто вкратце поведал все, что узнал об убитом бандите.

– Фима Басс, говоришь? Я уж подумал, что меня какой-то обычный ханыга чуть не угробил, а тут вон оно что. – Зверев прикоснулся к разбитой губе. – Лафет! Да уж, это точно. Удар левой у него пушечный. Значит, подстрелил я матерого бандита. Это очень даже хорошо. Получается, что за эту потасовку меня сильно мордовать не станут. Можно будет спокойно делами заняться.

– Какие уж тут дела? Тебя же только прооперировали.

– И что? Я как раз в эту больницу наведаться хотел, а тут меня еще и с мигалками привезли. Вот я и решил, что надо пользоваться моментом, начал копать.

– Много накопал? – полюбопытствовал Веня и улыбнулся.

Он вспомнил все, что поведали ему о пребывании Зверева в больнице негостеприимная работница регистратуры и его соседи по палате.

– Узнал кое-что про одну интересную дамочку!

– Видел я твою дамочку! Ничего такая, аккурат в твоем стиле, – проговорил Веня и усмехнулся.

Однако Зверев глянул на парня так, что у того напрочь пропало желание шутить.

– Я про другую дамочку! – заявил капитан милиции.

Веня насторожился, подался вперед и спросил:

– Кто такая?

– Был я тут на днях у покойного Завадского, пообщался с его супругой, – проговорил Зверев, выбросил в урну папиросу и поежился. – Выяснил я, что Валентина Михайловна, жена убиенного доктора, не особо его любила.

– Думаешь, это она его?..

– Может, и она. Или же и нет. Первый муж Валентины погиб еще в финскую, сын – при освобождении Прибалтики в самом конце войны. С Завадским она сошлась уже после, от безысходности за него вышла. – Зверев вдруг замолчал, охнул, откинулся назад и закрыл глаза.

– Тебе плохо, Павел Васильевич? Может, врачей позвать?

– К черту! Слушай и не перебивай! Итак, Валентина заявила мне, что мужа не любила, но относилась к нему с уважением, а вот сам Завадский, по ее мнению, имел на стороне любовницу. Наш доктор стал пропадать по ночам, причем, как выяснилось, на работе в эти дни он тоже не появлялся. Не буду утомлять тебя подробностями, но Завадская заявила мне, что муж изменял ей с кем-то из медперсонала его собственной больницы. Как ты уже, наверное, заметил, здесь полно хорошеньких медсестер и санитарок.

– Поэтому, угодив сюда, ты скрыл, что являешься сотрудником милиции. Ведь любая из этих красоток могла бы оказаться любовницей Завадского.

Зверев кивнул и проговорил:

– Некоторые из них не особо откровенничают с представителями органов, когда дело касается начальства, а вот посплетничать со случайным знакомым не прочь. Примерно год назад Завадский уволил одну из своих лаборанток, причем за какую-то ерунду, просто придрался к ней и выгнал к чертовой матери. На освободившееся место он взял некую Ольгу Соколовскую. В том, что она и есть та самая особа, о которой говорила Завадская, нет никакого сомнения. Про эту девицу мне рассказывали многие тутошние сотрудницы, причем все они отзывались о ней не особо лестно. По словам местного женского контингента, эта Соколовская имеет весьма отдаленное отношение к медицине, не знает самых элементарных вещей.

– Занятно! А с самой Соколовской ты не общался?

– Нет! – ответил Зверев. – Знаешь, что тут самое интересное? Вчера Соколовская не явилась на работу!

Веня аж присвистнул и заявил:

– То есть она пропала сразу после второго ограбления и убийства Завадского.

– Вот именно! Все это чертовски интересно. Вот только я ума не приложу, где теперь нам искать эту Соколовскую. Дело в том, что никто не знает, где она проживала.

– А данные из отдела кадров?

– Информация отсутствует.

– Вот так дела! – буркнул Веня, достал пачку и раскурил очередную папиросу.

– Но кое-что мне все же удалось выяснить. Поэтому я доволен собой, – произнес Зверев, сунул Вене под нос какую-то фотографию и пояснил: – Это Галочка Шаньшина из неврологии.

– Та самая, которую ты только что расспрашивал и поспешно выпроводил восвояси, даже не представил ей меня.

– Не умничай! – Зверев беззлобно ухмыльнулся. – Так вот, это Галочка. Как видишь, девушка она довольно красивая, но я попросил ее подарить мне это фото вовсе не из-за того, что был покорен хорошеньким личиком. Смотри!

Веня взял фото. На заднем плане возле газона стояли еще одна женщина и сухощавый очкастый мужчина с бородкой. Оба были в медицинских халатах.

– Это же Завадский! – сказал Веня, указав на мужчину, стоявшего позади Галочки. – Я видел его в морге.

– Совершенно верно, это Завадский! Рядом с ним та самая Ольга Соколовская, которая недавно таинственным образом исчезла. Даже на фотографии видно, что она не особо рослая девушка.

Веня принялся рассматривать Ольгу. Высокие скулы, тонкие губы, нос идеальной формы. Несмотря на относительно невысокий рост, эта девушка походила на античную статую, высеченную из мрамора, белую и холодную.

«Мужчины наверняка оборачиваются, когда такая малютка проходит мимо», – тут же сделал заключение Веня.