Джилан сделал спутникам знак спуститься по склону до того места, где небольшой овраг образовывал укрытие от ветра.

– Разбейте лагерь, – велел им Джилан, – костра не разводить. Сидим на сухом пайке, пока не узнаем, что здесь происходит. Вернусь, как стемнеет.

С этими словами он развернул Блейза и, перевалив через гряду, рысцой стал спускаться в долину, к Гвинталету.

На то, чтобы разбить лагерь, ушло всего полчаса. Делать было особенно нечего. Привязав кусок просмоленной парусины к худосочным кустам, пробивавшимся из каменистого склона оврага, другой его конец они придавили камнями, которых было в избытке. Если снова начнется дождь, этот треугольный навес даст им укрытие. Перед входом они приготовили кострище. Джилан не велел разжигать огня, но если, вернувшись посреди ночи, он даст другое распоряжение, будет только рад, что они подготовились заранее.

Значительно больше времени ушло на то, чтобы запастись хворостом. Взять его было негде, поблизости был только низкорослый сухой вереск, покрывавший склоны предгорий. Его корни и ветки, хотя неподатливые, оказались хорошей подкормкой для огня. Мальчики нарезали его впрок, Хорас – тесаком, имевшимся у него в заплечном мешке, Уилл – саксом. Наконец, управившись со всеми хозяйственными заботами, они уселись по обе стороны от пустого кострища, прислонившись спиной к камням. Несколько минут Уилл с помощью точильного оселка правил лезвие сакса, пока не вернул ножу остроту бритвы.

– Все-таки мне куда больше нравится стоять на привале в лесистой местности, – заговорил Хорас, в десятый раз меняя положение и елозя спиной по жестким камням.

Уилл что-то буркнул в ответ. Но Хорасу было скучно, и он продолжал говорить, скорее ради того, чтобы чем-то заняться, нежели потому что действительно хотел что-то сказать.

– В лесу навалом валежника, только протяни руку. Валится прямо с деревьев, нате, пожалуйста.

– Но не тогда, когда этого ждешь, – возразил Уилл, включившись в беседу от нечего делать.

– Нет, не тогда, когда ждешь. Обычно оно уже случилось до того, как ты там появился, – продолжал рассуждать Хорас. – К тому же земля в лесу устлана хвоей или листвой. Значит, спать мягче. И бывают поваленные стволы, на чем сидеть, и деревья, к чему прислониться. И у них гораздо меньше острых углов, чем у камней.

Он снова поерзал спиной, на короткое время найдя более удобное положение. Он взглянул на Уилла, очень надеясь, что тот что-нибудь возразит. Тогда они начнут спорить и скоротают время. Но Уилл снова что-то пробубнил себе под нос. Изучив кромку лезвия сакса, он вложил его в ножны и прилег. Через несколько минут ему стало неудобно, он сел, отстегнул пояс с ножнами и накинул его поверх своего мешка, вместе с луком и колчаном. Затем снова лег, примостив плоский камень в качестве изголовья. Закрыл глаза. Сказалась ночь, проведенная почти без сна. Он чувствовал себя уставшим.

Горестно вздохнув, Хорас взял меч и стал натачивать лезвие – безо всякой надобности, оно уже и так было острее некуда. Но это хоть какое-то занятие. Он проходился оселком, то и дело поглядывая на Уилла, желая понять, спит он или нет. Спит, показалось Хорасу, но тут вдруг Уилл заворочался, сел и потянулся за своим плащом. Свернув плащ несколько раз, он положил его на плоский камень, служивший подушкой, и снова улегся.

– Ты прав насчет леса, – раздраженно пробормотал он. – Намного более пристойное место для привала.

Хорас промолчал. Сочтя, что меч его уже достаточно остр, он вложил его в ножны из юфти и прислонил оружие к каменистому склону подле себя.

Продолжая поглядывать на Уилла, Хорас попытался устроиться поудобнее. Но сколько бы он ни вертелся и ни ерзал, все равно какая-нибудь галька или осколок камня попадались ему под спину или под бок. Так прошло пять – десять минут, и Хорас не выдержал:

– Не хочешь поупражняться? Время быстрее пройдет.

Открыв глаза, Уилл поразмыслил над предложением. Нехотя он признался себе, что никогда ему не уснуть на этой жесткой каменистой земле.

– А что, давай.

Нашарив в мешке учебное оружие, он присоединился к Хорасу под дальним концом навеса, где тот обводил на песчаном дне оврага место для упражнения. Юноши заняли каждый свою позицию и, по знаку Хораса, приступили к поединку.

Уилл держался, однако Хорас был обучен лучше. Уилл не мог не восхищаться быстротой и чувством равновесия, которые проявлял его друг, орудуя деревянным мечом, проводя серии прямых и косых ударов и выпадов из-за головы. Более того, когда он пробивал защиту Уилла, он удерживал руку в самый последний миг, чтобы не огреть его. Он легонько прикасался к тому месту, куда должен был бы обрушить удар, в качестве демонстрации.

И не выказывал притом ни малейшего чувства превосходства. Ратные упражнения, даже с деревянным оружием, стали для Хораса делом всей жизни, а не развлечением, которым стоило хвалиться. Проведя много часов на плацу, Хорас привык избегать напрасного риска и стараться верно оценивать силы противника.

Хорас добросовестно помогал Уиллу, учил его предугадывать выпады, показывал основные приемы, которые выполняли все мечники, и способы их отражения.

Как сокрушенно признался Уилл, знать теорию еще недостаточно. Труднее все это повторить. Он видел, как возмужал его друг, и гадал, заметны ли и в нем самом подобные перемены. Ответ чаще всего бывал отрицательным. Уилл не чувствовал себя другим, да и внешне не повзрослел.

– Ты слишком низко опускаешь левую руку, – сделал ему замечание Хорас в перерыве между боями.

– Знаю, – отозвался Уилл, – я жду косого удара и хочу быть наготове.

Хорас покачал головой:

– Это все прекрасно, но если ты слишком низко ее опустишь, я легко могу сделать обманный финт с косым, затем замахнуться из-за головы. Понимаешь?

Он подкрепил свои слова действием: широко размахнулся, затем мощным движением нанес удар из-за головы. Он удержал меч в нескольких сантиметрах от головы друга, и Уилл понял, что не успел бы поставить блок.

– Иногда я думаю, никогда этому не научусь, – проговорил он.

Хорас ободряюще хлопнул его по плечу:

– Шутишь, что ли? Ты с каждым днем сражаешься лучше. Я, например, не смог бы стрелять из лука или обращаться с этими метательными ножами так ловко, как ты.

Пока они были в дороге, Джилан требовал, чтобы Уилл упражнялся при любом удобном случае. Хорас был впечатлен, увидев, как ученик рейнджера совершенствует свое мастерство. Не раз он содрогался, представляя себе последствия их поединка. По мнению Хораса, меткость Уилла была сверхъестественной. Он мог вогнать стрелу в любой зазор в его латах, если бы захотел. Даже в узкую смотровую щель турнирного шлема, закрывающего целиком все лицо.

Для Уилла все это было обычным делом, тем более что, по меркам рейнджеров, его навыки не представляли ничего особенного.

– Ну, давай еще раз, – произнес Уилл.