Но если в изготовлении фальшивых банкнот она не участвовала – а в этом Эксетер был совершенно уверен, – тогда откуда она их брала? Он пробежался по именам – их было десятка два, сгруппированных особым образом. Каждый из этих людей был связан с его братом: друзья, школьные приятели, бывшие любовницы. Кроме связи с Дэвидом, ничего общего они между собой не имели, или, по крайней мере, Маркусу так казалось. Все они хотя бы раз расплатились фальшивыми деньгами, но Маркус был уверен: многие даже не подозревали об этом. Кто бы ни печатал фальшивки, он делал это очень искусно.

Если за всей этой аферой стоял Дэвид, то как ему это удавалось? Воспользовавшись отсутствием брата и подкупив слуг, Маркус обыскал городской особняк Дэвида с подвала до чердака, но ничего не нашел. Разумеется, нужно быть идиотом, чтобы печатать фальшивые деньги в собственной гостиной, но Маркус не обнаружил даже пятнышка краски! И слуги не сообщили ничего полезного, кроме того, что Дэвид продолжал сорить деньгами, как обычно.

Винный погреб был полон, доставка из мясной лавки происходила еженедельно. Три с лишним месяца Маркус следил за каждым шагом брата: скандал из-за леди Барлоу, смена портного – Маркус вникал во все. Но ничего даже отдаленно заслуживающего внимания!

И все-таки Эксетер в глубине души чувствовал: в деле Дэвид каким-то образом замешан. В последнее время брат стал особенно беспечным и отчаянно безрассудным, хотя куда уж больше, с его-то репутацией. Отложив ручку, Маркус тяжело вздохнул. Он надеялся, что в отсутствие Дэвида фальшивые деньги будут по-прежнему литься рекой. Это было бы очко в пользу брата. Но нет, насколько было известно Эксетеру, река фальшивок обмелела до маленького ручейка. Проклятие!

Что ж, теперь он знает, где все это время был брат и чем он занимался. Эта женщина – Престон… Является ли это попыткой увести расследование в сторону или просто месть за запрет показываться в Лондоне?

Дэвид был неглуп. Возможно, он начал подозревать о расследовании брата. И женщина нужна только для отвода глаз. Было очень трудно следить за Дэвидом. Догадается – пиши пропало.

Ни разу Маркус не подумал просто спросить обо всем брата. Любое предположение критического характера приводило того в ярость. И поскольку Эксетер искренне надеялся, что в конце концов Дэвид будет полностью оправдан, он не видел смысла устраивать ему допрос. Кроме того, он знал характер брата. Чем сильнее обстоятельства загоняли его в угол, тем менее склонен был Дэвид говорить правду. Спроси его Маркус – он примется все отрицать. Приходилось самому искать доказательства.

Эксетер встал, чтобы налить себе бренди. Первым делом нужно заняться этой Престон. Она показалась ему обычной деревенской девушкой. Он предложит ей достаточную сумму денег – и она уедет. Сплетни быстро улягутся при отсутствии новобрачной, особенно, если обвинить «Таймс» в ошибке.

Маркус на это очень надеялся.

Ханна решила уехать. Но Уолтерс не преупредил, что ничем не примечательная внешне карета, подъехавшая к дому, вовсе не наемный экипаж. Они с Молли сели в карету – дверца за ними закрылась. И только тогда Ханна увидела, что внутри экипаж слишком богато отделан. Она постучала кучеру, но ответа не получила.

Ее худшие опасения подтвердились, когда карета остановилась перед внушительным особняком и лакей поспешил вниз по ступенькам навстречу приехавшим. Что ей оставалось? Кипя от гнева, Ханна взяла дочь за руку и позволила слуге проводить их в особняк.

Она никогда еще не была в таком огромном доме. На высоте трех этажей потолок, точно небесный свод, расписан чудесными фресками. Пол отделан молочно-белым с прожилками камнем – Ханна решила, что это мрамор. Холл казался бесконечным. Лакей ушел, а они с Молли остались стоять, тогда Ханна возненавидела хозяина этого прекрасного особняка. Она никогда бы не оставила гостя стоять в дверях, не говоря уже о том, чтобы увозить кого-то силой или позволять слугам помыкать гостем!

– Мама? – шепот дочери прокатился эхом в огромном холле. – Где мы? – Глаза у девочки сделались огромными и испуганными, она крепко прижимала к груди свою Мисси. Ханна стиснула руку Молли.

– Нужно кое с кем попрощаться, – тихо ответила она, про себя гадая: может, этот грубиян герцог спрятался где-нибудь и подслушивает? – Мы скоро уедем.

– А Дэвид здесь? – девочка не поняла объяснений матери, что Дэвид не умер, а просто не вернется.

Ханна очень надеялась, что никогда больше не увидит Дэвида Риса.

– Нет, его здесь нет, – начала она, но тут послышались шаги. Ханна выпрямилась и расправила плечи, ожидая увидеть лакея, но встретила взгляд надменного герцога.

– Господи, только не говорите, что это внебрачный отпрыск моего брата, – сказал он вместо приветствия, презрительно глядя на Молли.

Материнское сердце Ханны яростно негодовало, и она закрыла ладонями уши дочери, чтобы в следующие несколько минут та не услышала от нее бранных слов.

– Я требую, чтобы мои сундуки сняли с кареты сию же минуту, – процедила она сквозь зубы. – Я не какой-нибудь предмет, чтобы таскать меня туда-сюда по вашей прихоти. Вы извинитесь перед моей дочерью и вызовете нам экипаж, иначе я не отвечаю за последствия.

Взгляд его темных глаз остался невозмутимым.

– Не бросайтесь угрозами, которые не сумеете привести в действие, девочка, – мягко заметил герцог. – Я могу решить, что вы блефуете.

– О! Сколько угодно, – ответила Ханна.

Его темные глаза блеснули, и он первым отвел взгляд.

– Двести фунтов, – сказал Эксетер, протягивая ей бумагу. – Полное молчание, и чтобы ноги вашей здесь никогда не было.

Ханна даже не взглянула на документ.

– Прошу вас, мои сундуки. – Она достаточно состоятельна, чтобы заплатить за поездку домой, и слишком зла, чтобы принять хотя бы грош из его чертовых денег.

Герцог продолжал совать ей бумагу.

– Берите деньги, – вкрадчиво заявил он. – Больше вы их не увидите.

– Надеюсь, и вас тоже. – Ханна взяла дочь за руку. – Идем, Молли. Достанем наши сундуки и наймем карету.

Тут раздался громкий стук в дверь – очередной лакей важно прошествовал к двери, чтобы ее открыть. Хорошенькая молодая девушка ворвалась в холл.

– О Маркус! – прокричала она, утопая в пене кружев и лент, и бросилась ему на шею. – Ты бяка – держать в тайне такое! Как ты допустил, чтобы Дэвид открыл нам глаза? Клянусь, я едва не упала в обморок, когда прочла его письмо, а мама подумала, что это одна из его шуточек. Но вот мы приехали и видим все своими глазами!

Герцог с самым мрачным видом пытался освободиться из ее объятий. Тем временем Ханна проскользнула к двери. Молли шлепала за ней, цепляясь за материнскую юбку.

– Полно, Селия, о чем ты?

Ханна с удивлением отметила, что герцог способен на проявление таких человеческих качеств, как доброта. Его голос казался почти приятным, в нем присутствовала даже некая теплота.