— Вы, вероятно, слышали о загадачном убийстве графини Картышевой, — начал я вдоваться в подробности. Делать мне этого не хотелось, но обстоятельства обязывали.

— Ах, вот из-за чего весь сыр-бор! — стукнул себя по лбу горе-секундант. — Неужели вы подозреваете Корецкого в смерти Татьяны? — искренне изумился он. — Князь — не тот человек, — заявил Серж с уверенностью. — Стреляться — да, но чтобы руку поднять на женщину?! Это уж вы хватили!

Я не стал возражать:

— Возможно.

В этот момент я подумал о Камилле, о которой как-то забыл, увлеченный разговором о поединках. Она так и не пришла. На меня словно повеяло кладбищенским холодом, я так и видел мадемуазель где-нибудь с перерезанным горлом или простреленной головой. Неужели она унесет все свои секреты с собой в могилу?

— Что с вами? — Сергей Арсеньевич заметил мое сотояние. — У вас даже губы побелели! — воскликнул он. — Вы напуганы? Я вас уверяю, князь Павел — не убийца!

Я смог лишь тихонько кивнуть в ответ, так как перед моими глазами маячил могильный камень.

— Не уберег душу людскую? — вопрошал с небес громовой голос.

Я в ответ еле слышно прошептал:

— Errare humanum est! Однако Рябинин меня расслышал.

— Что вы там на латыни про ошибки толкуете? — осведомился он.

Я перевел:

— Человеку свойственно ошибаться!

— С Корецким как раз тот случай! — снова заладил Серж свое, но взгляд своих жарких глаз от эмалевого перстня не отводил.

— Неужели вам мой перстень так понравился, что вы только на него и смотрите всю дорогу?! — поинтересовался я, окончательно придя в себя после своего мрачноватого видения.

Рябинин смутился:

— Сапфир играет красиво, огранка тонкой работы, — это он в полумраке экипажа рассмотрел. Я с трудом удержался от улыбки.

— Ой ли?

Карету снова тряхнуло, Рябинин уперся локтем мне в бок.

— У вас все хиханьки да хаханьки, — обиделся он. -Нехорошо обижать нового друга.

Я серьезно согласился:

— Нехорошо. Только в чем же обида?

— Видал я уже где-то это ваше кольцо, только вспомнить никак не могу, где именно, — Сергей Арсеньевич нахмурился, наморщил лоб и обхватил свою голову руками, от чего стал похож на скульптуру античного мыслителя.

— А не у князя ли? — осведомился я, снимая перстень и поднося его поближе к глазам Сергея.

— Нет — возразил Рябинин. — Точно не у Корецкого, -уверенно заверил меня кавалергард.

Я стал осознавать, что одна из моих блестящих версий затрещала по швам. Но, слава всемогущему Богу, у меня оставалась еще одна, и не менее блестящая!

— Как мне снова увидеть Миру? — жалобным голосом спросил меня Серж, выходя из кареты. Яркий сноп солнечного света ударил нам обоим в глаза, и я зажмурился. Не люблю такие ослепительные закаты!

— Яков, я к вам обращаюсь, — настаивал Рябинин.

— Вот бы с ней и поговорили на эту тему! — я усмехнулся, прекрасно понимая, что бравый кавалергард не будет пользоваться успехом у моей индианки.

— Так я могу нанести вам новый визит?! — обрадовался Рябинин, сверкнув черными глазами, и ослепительно заулыбался.

— C`est bien, — ответил я. — Хорошо!

Я с удивлением обнаружил, что выступаю в роли Мириного опекуна.

Водрузив кольцо на свое прежнее место, я в сопровождении моего нового друга направился в сторону княжеского особняка, который встречал нас огромными колоннами куполообразной ротонды.

Миновав анфиладу освещенных лампами комнат с высокими потолками, мы вошли в парадный зал, где нас ожидал Корецкий.

Я с интересом оглядывался по сторонам. Нередко жилище способно так много поведать о склонностях и пристрастиях своего хозяина!

Стены особняка были укращены величественным античным орнаментом, от всей обстановки веяло холодом имперского Рима. Я невольно поежился, и мне показалось, что на Сергея этот монументальный дом производит такое же впечатление. Но я мог и ошибаться. Как никак, он давно водил дружбу с его хозяином!

Корецкому на вид было лет около тридцати пяти-сорока, он производил впечатление серьезного человека, я бы даже сказал — сурового, мрачного. Взглянув на него единожды, я был готов оправдать Татьяну во всех ее смертных грехах. Одет, тем не менее, Павел был с иголочки, франтом: темно-серый фрак с чуть завышенной талией, черный бархатный воротник, фарфоровые пуговицы, мышиные панталоны.

Я представился:

— Яков Андреевич Кольцов, отставной поручик Преображенского полка, — и протянул хозяину руку для рукопажатия. На пальце синим огнем сверкнул сапфир в перекрестном свете свечей.

Квадратный, словно выточенный из куска мрамора подбородок князя задрожал.

Он глухо спросил:

— Откуда у вас это кольцо?

Пожалуй, я такого вопроса не ждал и воспринял его слова как откровенный цинизм. Мелькнула невероятная догадка: может, каяться начнет?

— Нашел, — ответил я честно.

Князю удалось взять себя в руки.

— Вероятно, — коротко бросил он.

— Вспомнил! — воскликнул Рябинин. — Ну, конечно же!

— Что вы вспомнили? — я затаил дыхание.

— Да это же перстень Радевича!

Лицо князя Корецкого стало чернее тучи.

— Серж, я же вас просил не упоминать при мне имени этого человека, — произнес он с нескрываемым гневом. Пожалуй, мне бы не хотелось встретиться с ним лицом к лицу у барьера. Что-то подсказывало мне, что с князем Корецким шутки плохи!

— Ах, да, — Рябинин снова спохватился, но слишком поздно. Мой главный подозреваемый обрел, наконец, фамилию.

У Сержа был жалкий вид, до того ему было неприятно. Он даже рот ладонью зажал, чтобы еще о чем-нибудь невзначай не проговориться.

— Из-за чего вы хотели стреляться с Радевичем? -спросил я Корецкого напрямик.

— Это личное дело, и я не обязан перед вами отчитываться! Вы за этим просили Рябинина представить вас? — осведомился он возмущенно и заходил взад-вперед по огромной светлой комнате, меряя размашистыми шагами блестящие паркетные плиты.

— Да, — согласился я. — Для меня очень важно это выяснить.

— Мне бы не хотелось вас оскорблять, — сухо проговорил Корецкий. — Но…

Я перебил его:

— Речь идет о Татьяне и ее убийце! Вы просто обязаны рассказать мне обо всем.

— Вы полицейский? — изумился князь Павел и несколько сбавил тон.

— Не совсем, — я выразился туманно, но отрицать не стал. Корецкий явно заинтересовался и посмотрел на меня уже иными глазами.