— Привет, Кэтрин! — окликнула ее Бриджит.

— Привет, Бриджит, привет, Кристи, — ответила она.

— Вы как видение, — сказал он улыбаясь, — практически единственный человек, которого я сегодня видел на улице. Ангел наоборот — одетый во все черное. Спасибо, что устроили Бриджит прекрасный вечер.

— Кэтрин, на тебе ботинки? — спросила Бриджит, наклонившись, чтобы убедиться. — Отлично! Пойдешь с нами кататься на санках в Центральный парк?

Кэтрин сомневалась. Кристи видел, что она колеблется. Она была застенчивой и печальной, носила черное, каждое утро и вечер проходила мимо него, едва здороваясь. И все же вчера она подарила его дочери прекрасный вечер, а теперь они приглашали ее на семейную прогулку. Кристи затаил дыхание, надеясь услышать «да».

Ее глаза перебегали с Бриджит на него, а затем поднялись к небу, как будто сквозь неистовый снег, сквозь зимнюю пургу она могла получить ответ. Она моргнула, ее серые глаза стали яркими и серьезными, а потом она согласилась.

Кэтрин была возбуждена, как будто участвовала в приключении. Она не каталась на санках уже более тридцати лет, с детства, когда отец водил ее в Центральный парк. Казалось, что город вымер, движения не было. Снег приглушал звуки, даже здания, казалось, слились с небом. Но это была не единственная причина, по которой так билось ее сердце, она знала: что-то должно случиться.

Из подвала пансиона миссис Квинн они взяли пару саней, которые лежали там с тех пор, когда ее сын был маленьким. Кэтрин росла в Челси, по соседству с братьями Квинн; Джон учился с ней в одном классе в школе Святой Люси. Она почувствовала внезапную боль, когда увидела инициалы Патрика, вырезанные на санках, но ничего не сказала.

Подъехал поезд метро и увез их на Пятьдесят первую авеню, где они пересели на поезд № 6. Выйдя на Семьдесят седьмой стрит, они потащили санки через пустынную Пятую авеню, по которой ехал всего один автобус и шли на лыжах два человека. Когда загорелся зеленый свет, Кристи взял Бриджит за руку, и они побежали через улицу к Центральному парку.

Кристи замешкался, пытаясь определить направление.

— Мы были здесь однажды четыре года назад, — сказал он. — Но я не помню, какой это был из холмов.

— Мы должны пойти на тот же самый! — Бриджит казалась испуганной.

Сердце Кэтрин подпрыгнуло. Внезапно она поняла. Тот же самый… тот, который помнит Дэнни. Она почувствовала волнение: вот о чем говорилось в записке Дэнни. Он хотел, чтобы его отец и сестра пришли в Центральный парк.

— Я помню, что наверху была статуя, — сказал Кристи, — человек в забавной шляпе.

— Пилигрим, — догадалась Кэтрин, — холм Пилигрима.

Кэтрин повела их в парк, вокруг лодочного пруда. Она указала на элегантное здание на другой стороне Пятой авеню, где около десяти лет жил краснохвостый ястреб, который вырастил более семнадцати птенцов. Кристи засмеялся.

— Только представьте, ястреб решил жить в Нью-Йорке, хотя его ждут огромные просторы… он мог бы улететь в Новую Шотландию и пировать там каждый день.

— Он — как Дэнни, — сказала Бриджит, волоча за собой санки. — Он устал от дикой природы.

Кристи перестал улыбаться, нахмурился и как-то сжался. Он не выглядел сердитым — просто сбитым с толку, как понесший утрату человек, подумала Кэтрин, и желудок сжался в кулак.

Добравшись до холма Пилигрима, они поняли, куда пропали жители Нью-Йорка: холм был усеян катающимися на санках людьми. Кристи затащил санки на вершину, а Кэтрин и Бриджит бежали за ним.

— Посмотрите на инициалы, вырезанные на санках, — сказала Бриджит, — ДК и ПК.

— Братья Квинн, — сказала Кэтрин.

— Ты знала их? — спросила Бриджит.

— Знала, в школе. Они пошли… каждый своим путем.

Что-то в ее голосе заставило Кристи посмотреть на нее повнимательнее. Их глаза встретились, и она решила не говорить о братьях Квинн при Бриджит. Кристи устроился на санках Патрика, приготовившись съехать вместе с дочерью.

— Запрыгивай, — сказал он, держа веревку.

— Я поеду сама, — засмеялась она.

— Ты не хочешь, чтобы в первый раз я съехал с тобой?

— Я уже большая!

— Конечно, о чем я только думал?

Он подтолкнул санки, на которых сидела Бриджит, и встал рядом с Кэтрин, наблюдая, как санки набирают скорость. Они стояли у статуи пилигрима под голыми деревьями.

— Кажется, всего год назад я наблюдал, как они с братом возились здесь в снегу, — сказал Кристи. — А теперь они выросли.

Он замолчал; вот уже год он не видел своего сына.

— Что вы имели в виду, когда говорили, что братья Квинн пошли каждый своим путем? — спросил он, меняя тему.

— Ну, Джон все еще живет по соседству. У него жена и трое детей, он унаследовал скобяную лавку своего отца.

Кристи кивнул, это он знал.

— А Патрик присоединился к Харпс, ирландской банде, которая хотела походить на такие банды, как Уэстис — бич Челси, и Адскую Кухню. Патрик торговал наркотиками, стал ростовщиком. Его посадили в тюрьму в Райкерсе, а потом перевели в Синг-Синг.

— Миссис Квинн никогда о нем не говорит, — заметил Кристи, — ни слова. Я даже не знал, что его зовут Патрик. Она стыдится его.

— Он разбил ей сердце, — сказала Кэтрин, и Кристи вздрогнул; она поняла, что его сердце тоже разрывается на части. Под глазами у него залегли синий круги, как будто его избили.

Тяжело дыша, подбежала Бриджит и заявила, что хочет прокатиться еще раз. Они видели, как она осмотрела склон, будто искала кого-то, потом вскочила на санки и покатила вниз.

— Замечательная девочка, — осторожно сказала Кэтрин.

— Да, и ужасно скучает по брату.

А он скучает по ней, — хотела сказать Кэтрин, но не решилась.

— Вам тяжело находиться в Нью-Йорке?

— Вообще? — спросил он, глядя на нее чистыми голубыми глазами, — или после того, как убежал Дэнни? Раньше я ненавидел эти поездки, — сказал он. — Когда Мэри, моя жена, была жива, меня ужасало приближение декабря. Оставить семью, Новую Шотландию, приехать сюда, в этот шумный город с высокими зданиями, где люди торопятся заработать денег, включая меня, торгующего елками.

— А теперь вы так не думаете?

Он пожал плечами.

— Мне нравится Челси, — сказал он, — но на один месяц, больше я, скорее всего, не выдержу.

— Вы выглядите… — начала она, глядя на круги у него под глазами, — немного измученным.

— Это из-за Дэнни. Господи, я думаю, что сойду с ума, если не найду его. Я ищу его каждую ночь. Под мостами, в парках, в аллеях. Полиции ничего о нем не известно, работникам службы охраны детства тоже. — Его голос задрожал, он моргнул, чтобы стряхнуть снег с ресниц. — Миссис Квинн по крайней мере знает, что ее сын в тюрьме. Я получил всего одну открытку от Дэнни, я даже не знаю, жив ли он.