– Да брось ты, – как мог успокаивал я его. – Ну что они сделают?

Мальцев с Яковлевым, кстати, на физику вообще не явились, за что получили заочно по паре, уже чернилами и в журнал. Собственно, не они одни, потому что из тех, кого обязали подготовить реферат, сделали его от силы трое.

Физичка метала громы и молнии и так ругалась, что Макс в конце концов вышел из полубреда.

К пятому уроку слушок о нашей стычке уже расползся по школе. Я заметил, что одноклассники стали поглядывать на меня совсем иначе. Украдкой, но с любопытством, что ли. Только Мальцев буравил волчьим взглядом. Выглядел он при этом малость комично: верхнее левое веко набрякло и глаз наполовину заплыл. Зато Дубинина, которая после утренних насмешек ко мне не подходила, тут не стерпела и излила очередную порцию восторгов. Забавная! Но приятно, чего уж скрывать.

Так началось моё противостояние мальцевской клике. Хотя противостояние – это слишком громко сказано. Никто из них меня не трогал, разве что шептались за спиной. От Макса тоже отвязались. Единственный раз – дня через три после истории с рефератом – сунулся было к нему патлатый, Дота, насчёт списать, но я ему и договорить не дал, объяснил популярно, что списывать нехорошо, а главное, чревато для его здоровья. Он лишь бросил недоумённо-беспомощный взгляд на Мальцева. Ну а Мальцев скроил в ответ надменно-равнодушную мину, мол, не царское это занятие в мелкие дрязги вмешиваться. Сам-то я у Макса списывал вовсю, но тут другое дело, на то мы и друзья. Хотя какие друзья? Так, приятели. У нас с ним общего только парта. Да и меня не покидало ощущение несерьёзности, мимолётности нашего общения, будто временная остановка, перекур в пути. С настоящим другом такого ведь не бывает. Не должно быть.

За неделю до конца первой четверти вышел физрук, все полтора месяца с начала года он неизвестно где пропадал, говорят, отсутствовал по семейным обстоятельствам. Его замещала какая-то клуша, которая томила нас всякой ерундой. Один раз отчебучила – вместо урока велела убраться на территории школы. Мне ещё метлой махать для полного счастья не хватало! Достаточно того, что летом на тренировке траву на стадионе стрижём. Так что потом я вообще не появлялся на физкультуре.

А вот физрук, Иван Артемьевич, с виду показался мужиком серьёзным. Даже хмурым. В возрасте, но не дряхлый. Главное, что в неплохой форме. Физрук или тренер, который сам мешок мешком, ещё и с брюхом, для меня уж точно никак не авторитет. Это как босой сапожник. А здесь понятно, что в спорте человек не просто наблюдатель. Так что я решил завязать с прогулами. Зато остальные приуныли. Особенно Макс.

– Лучше б он вообще не возвращался. Сейчас начнёт нас гонять до полусмерти.

И верно, прохлаждаться физрук не давал.

В первый же день, как он вернулся, прыгали через «козла». Парни – подтянув колени к груди, девчонки – ногами врозь.

Вот это было представление! Прыгун на прыгуне. Половина парней переваливались абы как и неуклюже шлепались на мат. Другая половина вообще не могла осилить барьер.

У Макса глаза сделались такие, будто ему не через «козла» предстояло прыгать, а в пропасть. Да и другие немногим лучше. Удивил Болдин – выполнил почти отлично.

Меня же физрук загонял:

– Покажи ещё раз, как надо. Молоток!

Потом вдруг замер и сосредоточенно уставился на меня.

– А ты случаем в футбол не играешь?

– Угу, – кивнул я. – Играю.

– В «Звезде»?

– Да, в юношеской сборной.

– Да-да, у вас же Пал Палыч тренер? Мой хороший приятель, кстати. А я смотрю, что-то знакомое, видел тебя где-то… Стоп, Решетников… Олег Решетников. Да ты ведь у него нападающий! Он же про тебя все уши прожужжал – такой талант отыскал! Самородок! Будущая звезда отечественного футбола.

Я даже слегка сконфузился от его речей и от того, как разом все вытаращились на меня. Рты разинули. Одна Алёнка светилась довольная, будто это её только что нахваливали. Да и физрук тоже как-то вдруг вдохновился. Давай бомбить меня вопросами, пока не вспомнил про урок.

– Ну, ещё поговорим. Ты заходи сюда, если что… А вы что рты пораскрывали? Вот попомните моё слово, ещё гордиться будете, что со звездой в одном классе учились.

– Звезда из «Звезды», – ляпнул Сачков, но все пропустили его глупую реплику мимо ушей.

Потом Иван Артемьевич громко хлопнул в ладоши:

– А ну-ка, теперь девчата приготовились. Ко мне подвалили Мальцев и Яковлев:

– Что, правда, ты – футболист из «Звезды»?

– Нет, мы тут с физруком специально для вас сценку разыграли.

– Не, серьёзно…

– Из «Звезды», из «Звезды».

– Что ж ты раньше-то не сказал? Я дёрнул плечом.

– А это что-то меняет?

Мальцев тоже пожал плечами, мол, ничего, конечно, но… Это «но» чувствовалось, даже очень, и в нём, и в остальных. У Голубевской, которая до этого здоровалась-то сквозь зубы, и то если лоб в лоб с ней столкнёшься, аж глаза блестели по-особому, когда она посматривала в мою сторону.

Физрук свистнул.

Девчонки долго препирались, кому прыгать первой, стонали, визжали, но по технике прыгали лучше парней. Изящнее.

Хотя ногами врозь, конечно, проще, но на то они и девчонки. Алёнка вообще перемахнула влёгкую и не мялась, как остальные: «Ой, мамочки, боюсь». Это мне в ней нравится: надо – делает, а не кудахчет и не строит из себя ранимо-беспомощную. А вот её подружка Сагидзе отмочила номер: сначала никак не могла осилить высоту, наваливалась пузом и беспомощно висла. А с третьего захода вообще завалилась вместе с «козлом» на мат. Поднялся дикий хохот. Положа руку на сердце, зрелище и правда вышло смехотворное. И разбег, и полёт, и то, как она распласталась. Так что и я смеялся, и даже скромняга Макс прыснул. Только Ивану Артемьевичу, понятно, было не до смеха. Он подлетел к ней, бледный с перепугу, но, слава богу, Сагидзе приземлилась без явных повреждений. По крайней мере, руки-ноги-голова целы. Не смеялась и Алёнка. Метнув на нас гневный взгляд, подбежала к Сагидзе, увела подругу в раздевалку.

От её взгляда стало не по себе. Даже сконфузился. Мне, конечно, по большому счёту плевать на Сагидзе. Но… вроде как вместе играли в боулинг, да и Дубинина над ней вон как трепещет. А мне, хоть сам не знаю, как так случилось, стало не всё равно, что обо мне думает Алёнка. Не то чтобы я стремился её очаровать, вовсе нет. Далеко нет! Но очень не хотелось, чтобы она считала меня гадом. Может, потому, что она хорошая? Или оттого, что меня к ней непостижимым образом тянуло? А может, просто привык к её восторгам, которые тешили моё израненное самолюбие? Не знаю…

После урока меня задержал Иван Артемьевич – всё выспрашивал про наши тренировки да про игры, между делом пытаясь заарканить меня и в свою какую-то секцию, так что в кабинет истории я пришёл перед самым звонком. Исторички пока не было, и все дружно клевали бедную Сагидзе, а она сидела багровая – смотреть жалко. Рядом сердитая Алёнка вертела головой и как могла огрызалась. Но её упрёки тонули в общем хохоте и гвалте.