А жили в Ордерзее не только люди. В основном, конечно, они, но с людьми уживались и нелюди. Из последних численно выделялись гоблины, самые приспособленные к выживанию где бы то ни было существа в Валемаре. Еще порой на улице можно было встретить гнома или двух. Они редко приезжали на крайний запад Вестеррайха, обычно оседая где-нибудь поближе к родному Кхазунгору,[13]не дальше Архаддирского королевства. Гномы содержали оружейные и ювелирные мастерские, упорно стараясь продвигать свой высококачественный товар на рынок Ривена. Дела у них шли сравнительно неплохо, но могли бы идти еще лучше, кабы гномы ограничивались оружием. Из-за конкуренции на рынке ювелирных изделий бородачи постоянно конфликтовали с многочисленной гоблинской диаспорой, ибо зеленокожие плуты искренне считали все золото мира своей собственностью, а работу с драгоценностями — видовой монополией. Примерно раз в год-полтора Ордерзее становился на уши, когда отряды гоблинов с Сияющего Перекрестка и небольшие группки гномов из Золотого Тупика сцеплялись прямо на улицах подальше от центра. На помощь гномам-ювелирам неизменно поднимались оружейники Стальной Артели, и шумная баталия растягивалась порой на целую ночь, то затихая, то разгораясь. Стража Ордерзее не вмешивалась, пока не звучали первые мушкетные залпы, после чего разгоняла нарушителей спокойствия.

Валемар был домом еще для многих носителей разума, но почти все они жили за пределами доминиона человеческого владычества. В восточной части Вестеррайха, в частности в Соломее и Эстрэ, помимо гномов и гоблинов можно было встретить полуросликов, а на самом юге Левого Крыла лежал заповедный Лонтильский лес, обитель эльфов. Орков сбросили в море еще до рождения Грогана, но они не утонули (в чем некоторые остроумные менестрели видели вполне естественное явление) и смогли заселить Зеленые острова. Генглары, наджа и еще десятки разумных существ жили бок о бок с людьми в странах Правого Крыла, в Вольных Марках, Имем-Муахит,[14]Речном королевстве, а еще конечно же на Аримеадском архипелаге.

Под боком у Ривена обитали и другие разумные существа — хобгоблины, например. Или зуланы. Хотя их-то люди и не жаловали. Эти одноглазые варвары до сих пор тревожили самое западное приграничье королевства мелкими набегами, и их жестокость давно стала нарицательной.

Тобиус прошелся по каменной набережной над водами широкого Мьельна, издали полюбовался фасадом собора Ордерзее на Храмовом острове, купил в передвижном лотке пирог с ливером и, запивая его разбавленным сидром, пересчитал изваяния на площади Озворнея. Посмотрев на выступление балаганщиков из Марахога, волшебник бросил им под ноги несколько лутов. Встречая по дороге людей в разноцветных мантиях, он приветствовал их кивками, как равных, а если они при ходьбе опирались на посохи, то кивал глубже, приговаривая: «Мое почтение, ваше могущество». Он шел и просто с удовольствием озирался по сторонам, чувствуя неподдельное наслаждение оттого, что вновь оказался в столице. Как бы сильно Тобиус ни убеждал себя, что жизнь в темной глухомани — это его судьба, память о шумных улицах и величественных дворцах столицы никогда не отпускала его насовсем.

Ноги сами привели волшебника к порогу таверны «Спящий великан». В юности он, бывало, приходил сюда с собратьями по Дару, чтобы вкусить простых человеческих удовольствий вроде пива, непристойных выражений и драк. Выцветшая деревянная дощечка с намалеванным на ней пузатым великаном, спящим под покосившейся елью, все так же раскачивалась на металлическом стержне над дверью. Милдон Фазард так и не собрался обновить ее с тех пор, когда Тобиус был еще учеником.

Внутри почти ничего не изменилось, все было знакомо, и даже запахи остались те же, словно из прошлой жизни. Хозяин не признал его сразу, только после нескольких слов.

— Да тебя не узнать! — воскликнул он, взмахивая руками.

— Разве? Вроде бороды не наросло, и усов тоже.

— Ну… знаешь, добрый чар, уходил отсюда парень, а вернулся мужчина! Ты вроде и в плечах стал шире, и ростом…

— Ну-ну, не стоит преувеличивать, господин Фазард.

— Сколько тебя не было, чар?

— Года два-три, кажется.

— Да? — Лицо хозяина как-то странно потемнело. — А кажется, что уж все десять лет.

— Отчего так?

Вместо ответа Фазард кивнул влево, туда, где у стойки выпивали двое в черных мундирах с алыми лентами через грудь. Позолоченные эполеты их сверкали, краснели кушаки, и явственно выделялись нашивки на рукавах. Войдя, Тобиус не обратил на них внимания, мазнул взглядом и подумал, что в «Спящего великана» зашли выпить офицеры. Но теперь он видел двоих армейских магов на службе у узурпатора.

— Подчиненные генерала-архимага Шивариуса, — одним губами произнес хозяин, ставя перед гостем кружку красного эля. — Развелось их в последнее…

— Мешают? — так же тихо спросил Тобиус.

— Не то чтобы. Ходят как хозяева, придираются ко всему и вся, нередко задирают простых людей. Хорошо хоть не грабят. Горожане их, ясное дело, недолюбливают, но что мы можем?

— Дело не сахар.

— Да, не сахар… ты не подумай, чар Тобиус, тут ни о чем таком речи не идет, ну, знаешь, об открытом неповиновении. Всех, кто эту речь завести пытался, быстро за горло брали. Голода нет, и законы вроде соблюдаются, но тем же временем вербовщики просто как волки стаями носятся туда-сюда. Армия растет, а страна словно на то только и работает, чтобы кормить и содержать новые полки. Глянь-ка на стену, друг мой.

На стене висел большой портрет в простой раме, с которого на посетителей таверны сурово взирал мужчина с тонкими усами и острой бородкой. У него были седые волосы, высокий морщинистый лоб с залысинами и шрам через левый глаз.

— Будто следит за нами.

— За всеми следит. Они висят даже на улицах.

— А я не заметил… Господин Фазард, давайте будем говорить тише, — предложил Тобиус, пододвигая к хозяину пустую кружку. — А то ведь такие времена настали, что уши разве что только из стен еще не растут.

— Да что вы, чар Тобиус, это же чисто промеж нами, по старой…

— Это вы думаете, что я чар Тобиус. А вот я сейчас проведу рукой по лицу, сниму маску — и окажется, что я один из этих, повязанных. А вы мне столько наговорили! Вас в застенки отволокут, а таверну припишут государственной собственности, и будет у нас здесь ночлежка для всяческих бродяг…

— Только не для бродяг! — Фазард спал с лица, на его лбу выступили капельки холодного пота, и губы нервно задергались.