— Разве у Шивариуса еще есть влияние здесь?

— Тобиус, Шивариус Многогранник — архимаг Академии, пусть не самый одаренный должностями, но у него не один и не два, у него много голосов и ушей в этих стенах. Среди архимагов он один из сильнейших и мог бы свободно подвинуть кого-нибудь из совета, если бы хотел, но не хочет. У такого волшебника много идейных последователей. О некоторых мы знаем, о других — только догадываемся. К тому же он официально является генералом магических войск Ривена, как бы глупо это ни звучало, и личным придворным магом Валарика Вольферина. Фактически новый режим организовал появление в стране альтернативной нам магической организации. Единственное, что удерживает Академию от открытого конфликта с армейскими сейчас, — это монополия на обучение. Мы не боимся армии, мы не особо боимся Церкви, и, пока право учить детей остается нашим, Академия не начнет размахивать посохом почем зря.

— А разве нельзя донес… — Тобиус быстро понял, что чуть не ляпнул глупость.

Теоретически Академия могла сообщить клирикам, что некоторые носители алой ленты имеют связи с Губительными Силами. На практике же маги Академии скорее сжуют собственные бороды без соли и перца, чем попросят Святой Официум о помощи. Гордыня — одна из главнейших черт волшебников, и через нее им трудно переступать.

— Значит, он будет жить свободно.

— Относительно свободно. Армейские маги действительно служат. Дезертирство уже карается по законам военного времени, всякий обязан соблюдать субординацию, иначе последует наказание. Чувствуешь градус кипения бреда?

— Заставлять нас ходить строем и отдавать честь… Вольферин сумасшедший.

— Сумасшедший на троне, точнее, подле трона — он так и не короновался. Но знаешь, что еще хуже? Волшебников никто не заставляет идти в армию, они сами туда прутся. Теперь понимаешь ситуацию?

— В общих чертах, — ответил Тобиус, отведя задумчивый взгляд.

Никадим усмехнулся и тут же поморщился от боли — его широкий рот с толстыми губами был сильно обветрен, и в нескольких местах, где кожа губ уже лопнула, виднелись пятнышки подсохшей крови.

— Не знай я тебя так хорошо, мальчик мой, — подумал бы, что ты готовишь своему злодею некую месть. Но нет, ты умен и умеешь держать себя в руках. Глупостей не наделаешь?

— Я надеюсь, что соответствую вашему обо мне мнению, ваше могущество. Взгляните-ка на это, пожалуйста.

Тобиус передал наставнику бронзовый прибор с циферблатом, который недавно собрал.

— Что?! Ты собираешь иоритметр?! — Ювелир покрутил вращательные рычажки. — Еще не взвел пружины?

— Пока нет. Нужно уединиться и сделать все с осторожностью: после сборки разобрать его будет уже нельзя.

— Тобиус, ты уверен, что сможешь? Может, я помогу?

— У Академии есть два иоритметра, и я смогу сделать третий. Сам.

— Однако ты разжился не только статью, но и умом, мой мальчик!

Никадим извлек из своих запасов бутылку архаддирской «Шерденки», и волшебники еще долго сидели, смакуя вино с сыром и вспоминая разные оказии из Тобиусовых ученических лет. Распрощавшись с наставником, молодой маг покинул башню и обнаружил, что снаружи уже наступил ранний вечер. Занятия окончились, по всему парку гуляли волшебники, а также юные неофиты, которые скоро потянутся на ужин. Самую малость нетрезвый Тобиус с удовольствием вдохнул вечерний воздух, наполненный магией в самом прямом смысле, и решил, что, пока он здесь, нужно насладиться.

По законам Ривена у магов не было и не могло быть семей. То есть вообще. Мальчишек и девчонок находили и забирали из родных семей в раннем детстве — чем раньше, тем лучше — и до десяти лет не выпускали за стены Академии ни под каким предлогом. У них не было семейных имен, они ничего не знали о своих родных и о малой родине, с которой были привезены в столицу. Академия становилась единственным домом, она была и матерью, и отцом, и учителем, и защитником. Только Академии обязывались хранить верность маги Ривена, только ей они повиновались перед любыми тяготами и невзгодами. По крайней мере, до недавнего времени было так.

Однако не следовало бы считать такой уклад, разлучающий маленьких детей с родителями, злодейством — ведь произрастал он на очень древних корнях, уходивших глубоко в почву истории. Еще Джассар, определяя основные законы магии, постановил, что у мага не должно быть семьи, что семья — это обуза для того, кто обязан всего себя посвятить магии — величайшему из искусств. Маг может зачать чадо, но не способен стать хорошим отцом, как не способен поставить свое чадо превыше магии, которая, как известно, важнее всего в мире. А магия тем временем всегда требовала с волшебников свое, она всегда заставляла тех, кто получал Дар, использовать его. Одаренные дети должны были развиваться, растить свой Дар и постигать его, а иное грозило им и их окружению страшными бедами.

Вернувшись в Пристань Чудес и в Академию, Тобиус вернулся в свой первый дом. Он вспомнил, как ребенком бегал по этим дорожкам и тропкам среди деревьев под заботливым присмотром величественных шпилей, как носился из корпуса в корпус, от аудитории к аудитории, вечно боясь опоздать на лекцию. Здесь он рос и учился, этим воздухом питались его мечты о будущем величии и несметных сокровищах из сундука знаний. Волшебник не устоял и отправился гулять по парку, в котором даже зимой многие деревья оставались зелеными или золотыми.

Проходя по одной из множества тропок, Тобиус заметил шумно гомонящую у ручья стайку юных неофитов. Тихо приблизившись, он взглянул поверх их голов и увидел на траве большую такую жабу, валяющуюся на спине. Дети тыкали в нее палочкой и что-то шумно обсуждали.

— А ну, кто вас учил так обращаться с животными?! — рявкнул серый маг.

Неофиты с криком разбежались. Один даже рухнул в воду и вылез на другом берегу, весь в тине и водорослях.

Волшебник присел на корточки и внимательно осмотрел земноводное. Вытащив из поясной сумки небольшую стеклянную пробирку, он капнул на палец зеленоватую жидкость, после чего растер ее по брюху жабы. Спина ее была ярко-зеленой, с синими бородавками, в то время как брюхо имело не менее яркий оранжевый цвет, а бока и вовсе покрывала густая чернота. Нанесенная пальцем жидкость не стала светиться, то есть не вступила в контакт с ядовитыми веществами ввиду их отсутствия. Безбоязненно взяв жабу в руки, Тобиус понял, что она жива, но истощена. Мешок горлового резонатора едва подрагивал.

— Сейчас, приятель, сейчас.

Тобиус понес жабу в большой павильон бестиологов, широкое трехэтажное здание посреди парка, из которого вечно несло звериным духом. В этом здании проводились практические занятия по курсу бестиологии и анимагии, к нему прилегали загоны и даже большой зверинец. Войдя в прохладную, пропахшую зверем тень, Тобиус обнаружил почти пустой зал со множеством пустых клеток. За одним из столов суетился спиной ко входу грузный волшебник в темно-синей, почти черной мантии.

— Простите, чар, я ищу кого-нибудь из бестиологов…