Виталий пожал плечами с полным непониманием:

— Не будет меня, так будет другой — с ним и повеселишься.

— Так, как с тобой, нет.

— Ну и что, теперь я должен тебя развлекать всю оставшуюся жизнь?

Развлекать? Нет, светить! Но он, похоже, не чувствует разницы.

— Ты не понимаешь, — взволнованно начала она, — что на тебя стоит только посмотреть, и уже становится радостно! А все остальное…

На лице у Виталия было нешуточное удивление:

— Тебе что, действительно нечему радоваться, кроме меня?

Лариса покачала головой.

— Ну ты даешь!

Она предпочла промолчать.

— А почему все так грустно? — спросил Виталий немного погодя. — У тебя разве нет друзей? Семьи? Развлечений каких-то? Или работа — полный отстой?

— Да нет, работу я свою люблю. Очень… Но так получается, что если хочешь хоть более или менее прилично заработать преподаванием, то этой работы надо брать невпроворот — и радости уже никакой. Подруги у меня все замужем. Я одна, как белая ворона. Даже поехать вместе отдыхать — проблема, потому что я при их семьях буду как довесок какой-то. И так выходит…

— Все-то у тебя не складывается, не получается, не выходит! Так возьми все это, сложи да получи! Тогда что-нибудь да выйдет!

— Без тебя у меня уже ничего в жизни не выйдет.

— А чем я, собственно, могу тебе помочь?

В голосе Виталия можно было уже без труда уловить раздражение и презрение.

Лариса глубоко вдохнула воздух и запрокинула голову, как если бы пыталась сдержать рыдания.

— Всем. Только я не имею права просить тебя об этом, если, конечно, ты сам не захочешь…

Ею владело бесстрашие, свойственное отчаянию. В таком состоянии и самому ничтожному из придворных случается высказать своему повелителю все, что годами томилось в душе. Теперь оставалось только ждать, казнят ее за это или помилуют.

— Я не люблю, когда кто-то решает свои проблемы за мой счет, — произнес Виталий с незнакомой ей прежде холодностью.

Лариса с безмерным удивлением вскинула на него глаза.

— Тебе веселья не хватает? А я тут при чем? Я, знаешь ли, не могу работать аниматором двадцать четыре часа в сутки.

— Я не имела ничего такого в виду! — попыталась оправдаться Лариса.

— А что ты тогда имела в виду? — На лице Виталия ясно высветились презрение и неприязнь, но адресованные не самой Ларисе, а идущие откуда-то из прошлого. — Да, это классно, когда у тебя есть персональный развлекатель! Особенно если сама ты вся такая царевна Несмеяна.

Несмотря на смятенные чувства, Лариса догадалась, что этой фразой аниматор рассказал ей о себе больше, чем всеми предыдущими ответами на ее вопросы. И сейчас она не решалась вновь заговорить.

— Хочешь веселиться, — несколько смягчаясь, продолжал Виталий, — так веселись! Как будто клубы есть только в Афинах.

— Еще — на лайнере «Олимп», — печально усмехнулась Лариса.

— А еще их в Москве — вагон и маленькая тележка. Запишись в танцевальную школу — будешь и без меня зажигать на танцполе.

— Ночные клубы, танцевальная школа! Да ты представляешь, какая у вузовских преподавателей зарплата?

— Догадываюсь. А почему бы не сменить место работы? У нас ведь не крепостное право!

— Я, между прочим, люблю свою работу! Представь, что тебе предложат бросить танцы!

— Никто тебя не заставляет бросать преподавание. Устройся на какие-нибудь коммерческие курсы, в частную школу, да мало ли мест!

— Да кто меня туда возьмет без связей?

— Слушай! — Виталий, все это время полулежавший на песке, возмущенно сел. — Может быть, тебе не аниматор нужен, а бизнес-консультант какой-нибудь, чтобы помочь сориентироваться в жизни? Хорошего профессионала возьмут куда угодно, надо только заняться собственным трудоустройством.

Разумом, который в этот момент еле дышал под натиском чувств, Лариса сознавала, что правда — на стороне аниматора. Но чувства кричали совсем о другом: о том, что долгожданное солнце, которое, казалось, было ей даровано самой судьбой, уходит. И теперь ей предлагается выкопать себе свет чуть ли не из-под земли.

Она подняла глаза на Виталия и тут же опустила их, чтобы не выдавать всю глубину своего отчаяния. За эту секунду она успела увериться в том, что теперь ее жизнь будет покрыта мраком.

И все же этой ночью у нее не хватило сил окончательно расстаться с недавно обретенным счастьем. Лечь спать решено было совсем рано — около девяти часов, чтобы к шести утра уже быть в Пирее и сесть на паром, идущий на остров Кея, — дорога туда занимала полтора часа. Лариса сознавала, что сейчас перед ними стоит одна-единственная задача — не проспать и не опоздать вновь, но лишиться последних в своей жизни солнечных минут было выше ее сил.

Когда Виталий попрощался с ней перед сном так спокойно и непринужденно, словно прошедших трех дней никогда и не было в его жизни, и, закрыв глаза, откинулся на подушку, Лариса не выдержала. Соскользнув с кровати, она в два поспешных шага оказалась возле его изголовья и, встав на колени, уткнулась лбом в его плечо. Ее опущенное лицо скрывали волосы, и Ларисе было не так стыдно и страшно от своего поступка, как могло бы быть: словно, придя к Виталию, ей удалось одновременно и спрятаться от него. Впрочем, аниматор вел себя вполне великодушно: Лариса почувствовала, как он расслабленно провел рукой по ее спине, а затем откинул свою простыню.

— Только бы нас не забыли завтра вовремя разбудить! — озабоченно сказал он после того, как она с благодарностью и нежностью положила голову ему на плечо.

Ларисе ничего не оставалось, как откликнуться безликим «да».

Когда под свежим утренним солнцем они, заблаговременно покинув хостел, ехали в Пирей, на душе у Ларисы было темно, как никогда в жизни. Точнее, у нее больше не было души. Взамен Лариса ощущала внутри себя какую-то пыльную захламленную комнату без единого окна, в которой со вчерашнего дня была еще и плотно закрыта дверь. Ей казалось, что любые действия она отныне будет совершать чисто автоматически, не вкладывая в них и малой толики чувств, однако по приезде в Пирей выяснилось, что прощаться с чувствами еще рано: паром на остров Кея и не думал отходить от какого-либо причала. Лариса в панике бросилась к той кассе, где давеча наводила справки, но кассир уже сменился, а новый с трудом подбирал английские слова. Наконец, отчаявшись объясниться со взбудораженной туристкой, он выложил на прилавок расписание движения парома и карту Греции, но Лариса, которую колотило от волнения, по-прежнему отказывалась понимать, что происходит. Положение спас Виталий, который в отличие от девушки не пережил за вчерашний день потерю солнечного света и находился в куда более уравновешенном состоянии.

— Лаврио — Кея, — прочел он вслух заголовок над расписанием.