Его горячее дыхание коснулось моего уха, после чего язык мягко пощекотал ушную раковину. Удивительно, насколько сильно будоражила такая нехитрая ласка. Аккуратно прикусив напоследок мочку, Рэм приподнялся, и теперь в игру вступили его руки. Указательный палец коснулся моего подбородка, по-хозяйски его приподнял, а затем стал медленно спускаться вниз по шее. По телу пробежала волна предвкушения. Я довольно прикрыла глаза, откидывая голову назад. И снова ощутила теплое дыхание на своей коже. На этот раз Рэм коснулся моего подбородка кончиком языка и провел тонкую дорожку к расположенной в самом низу шеи впадинке. Чуть-чуть на нее надавил, заставив меня почувствовать, как в горле образовался ком, и сразу же отпустил. Здесь ему все уже было ясно, и настало время передвинуться ниже.

Вытянув мою правую руку, Рэм пощекотал языком впадинку на локтевом изгибе. К этому прикосновению я осталась довольно-таки равнодушна. Ничего неприятного, но не более того. Он сразу же это понял и задерживаться не стал. Тем более что впереди было еще столько вариантов. Плечи, запястья, ложбинки между пальцами. Именно последние оказались наиболее чувствительными.

Это «исследование» оказалось настолько приятным, что я продолжала вести себя пассивно, что в целом для меня нехарактерно, предоставляя ему пока полную свободу действий.

Ничуть не пожалела об этом, когда дело дошло до груди. Есть женщины, которым неприятны прикосновения к самым пикантным ее зонам. Но я не относилась к их числу. И когда пальцы Рэма стали раз за разом смыкаться и размыкаться на набухшем соске, застонала в голос. Но этого Рэму показалось мало, и он обхватил второй сосок губами. Я с шумом втянула воздух, сложив губы трубочкой, а затем судорожно выдохнула, тоже через рот. А он все продолжал играть, то целуя, то теребя языком, то едва ощутимо покусывая. В этот момент я была чрезвычайно близка к тому, чтобы перехватить инициативу, с рычанием затащить его на диван и незамедлительно взять свое. Но все же сдержалась.

Его руки принялись ласково поглаживать низ живота. По телу побежали волны жара. Еще немного спустившись, рука скользнула между моими бедрами. Да! Я зажмурилась и сжала зубы, но эти всепоглощающие ощущения длились недолго. С этой зоной все было понятно и так, а потому она словно не представляла для Рэма интереса. С лукавой улыбкой – дескать, мы сюда еще вернемся – он резко переместился, на сей раз обхватывая мою стопу. Пятка… О нет, щекотно, а щекотку я не люблю! А вот поглаживания внутренней стороны бедер, от колена и выше, кружили голову. Не столько за счет чувствительности кожи самой по себе, сколько от чувства предвкушения. Приближение к заветной зоне, дразнящее обещание скорого блаженства, и снова спуск пальцев в сторону колена – такая череда предвкушений и разочарований сводила с ума.

Забравшись на диван, Рэм снова взял мою ладонь и поднес к своим губам.

– У тебя холодные руки, – прошептал он, подув на ладонь и едва ощутимо коснувшись языком впадинки между средним и указательным пальцем. – Ты здесь мерзнешь? Там, откуда ты приехала, теплее? Откуда ты родом, напомни?

Его вторая рука как бы между делом скользнула к моей груди. Изучив мое тело, он принялся играть на нем, словно на лютне. Ощущения охватили все мое сознание, погружая разум в пелену тумана. Очень хотелось просто дать правдивый ответ, чтобы как можно скорее избавиться от необходимости разговаривать и сосредоточиться на гораздо более приятных вещах. Пальцы Рэма снова сомкнулись на моем соске, и все-таки я заставила себя на мгновение вынырнуть из обволакивающего тумана и вспомнить свою легенду.

– Из Рэнтли.

– Никогда не слышал. – Голос звучал мягко и расслабляюще, а пальцы и не думали останавливаться. – Это маленький город?

– Очень маленький. Провинция на севере Ристонии.

Черт бы тебя побрал! Светскую беседу можно отложить на попозже.

– Вот как? И долго ты там жила?

Вторая рука выпустила мою ладонь и, тоже переместившись к груди, стала копировать движения первой.

Я замычала от все больше накапливающегося напряжения. Я вообще никогда не жила в Рэнтли; просто отстань от меня со своими разговорами!

Что мы там придумывали?.. Черт, до чего трудно сосредоточиться. Ах да.

– Совсем недолго, всего два года, – прошептала я. – Потом мы на время уехали за границу.

– Вот как? – Движения пальцев стали более интенсивными. – Тебе и правда больше повезло с заграничными поездками. И где вы жили?

Меня вдруг словно окатило холодной водой, и это купание моментально прочистило сознание. Слишком много вопросов вы задаете, молодой человек, и, кажется, я начинаю понимать, что происходит. Рассчитываете, что, разомлев под вашими умелыми руками, я стану податлива как воск? А дойдя до состояния исступления, не удержусь и, возможно, сама не заметив, сболтну какую-нибудь ерунду, благодаря которой меня можно будет уличить во лжи? Достаточно ведь мелкой нестыковки, расхождения в каких-нибудь сроках или названиях – а дальше меня можно будет на этом основании передать для проработки вашему дяде? Или вы думаете, что, проговорившись о какой-нибудь мелочи, я дам вам ниточку, которая доведет умелого следопыта до истины? Любопытно, почему вы так заинтересовались именно моей персоной. Или вы всех гостий герцога проверяете подобным образом?

Что ж, ладно. Хотите поиграть, граф? Давайте поиграем.

– В Галте.

– Отличное место, как говорят. – Его язык проложил вертикальную дорожку по нижней части моего живота. – А в школу ты тоже ходила там?

– Нет, отец отдал меня в пансион после возвращения.

Было безумно трудно сосредоточиться на правильности ответов, в то время как тело билось в сладко-болезненной агонии. Но было в этом и свое очарование. Необходимость сдерживать чувства и не идти у них на поводу до конца по-своему обостряла впечатления.

– И какие предметы давались тебе лучше всего? – Одна рука продолжила ласкать мою грудь, другая же спустилась ниже и обосновалась в стратегической зоне между ног. – Попробую угадать. Танцы, магия и флористика?

– Мы не изучали магию.

– Прости, я перепутал.

Нет, ничего ты не перепутал. Скорее пытался прощупать меня. Но почему на предмет магии? Похоже, ты ищешь кого-то другого: к магам я не имею ни малейшего отношения. Но ты ведь не поверишь, если я так напрямую это и заявлю. Да и зачем? Мне нравится такая игра.

Его указательный палец поднимается и опускается все чаще и чаще, касаясь одной и той же точки, и мыслить здраво становится практически нереально.

– А чем занимался в Галте твой отец?

И я перехожу в наступление. Теперь и моя рука, скользнув по его ногам, занимает позицию в стратегически важной зоне.

– Картинами, – отвечаю я, в то время как Рэм с шумом выдыхает воздух.

– Картинами? – переспрашивает он дрогнувшим голосом.

– Да. – Мои губы касаются его живота; язык вдавливается в кожу, словно пытается проделать в ней лунку. – Он рисовал картины и продавал их за большие деньги.