Когда один из силуэтов подобрался слишком близко, Олеандр раздавил его ногой. Затем достал болт-пистолет и расстрелял остальные.

— Не давайте им добраться до нас, — сказал он. Цимисхий и другие последовали его примеру. Раздался звук вылетевшей заклепки, и, повернувшись, Олеандр увидел, как одна напольная плита изгибается и вылетает из пазов. Металл искорежился, потек, как воск, начал менять цвет с серого на розовый. К Саккаре потянулось щупальце, на глазах обрастающее ртами, как опухолями.

— Нельзя, — приказал Арриан, словно дрессируя животное, и разрубил щупальце клинками. Где-то далеко в эфире кто-то заревел, и палуба задрожала, как раненый зверь. «Везалий» кричал, только Олеандр не мог понять: от боли или от злости. Он оперся на гололит. Изображение Грандиозной покрылось помехами и исчезло, и в то же время его погладили по лицу руки из голографического света. Олеандр оттолкнулся от гололита и повернулся. На него смотрело невозможно чувственное лицо. Его обладательница — или обладатель? — поднялась из потока данных и пикселей, как богиня из моря. Руки маняще тянулись к нему.

«Олеандр, — прошелестело оно. — Как давно я тебя не видела, любовь моя… Иди ко мне… Иди…»

Он против воли нерешительно шагнул вперед. Внутри волной поднялось желание. Руки тряслись от голода, в мозгу искрило от тоски. От ласкающего прикосновения электрических пальцев к душе перед глазами встало лицо — нечеловеческое, прекрасное и ужасное в своей красоте. Но ему уже доводилось подчиняться этому ритму, и фальшь не ускользнула от него. Он заставил себя остановиться, хотя все инстинкты молили идти вперед.

— Нет, — выдавил он. — Нет, я знаю ее лихорадочный запах, и ты не она. Она никогда не стала бы просить — она бы потребовала.

Он выхватил меч из ножен и грубо рубанул по голо-графическому фантазму. Силуэт с гневным криком разлетелся на осколки. Свет бросился на Олеандра, как стая испуганных птиц, опаляя броню и слепя глаза. Он отшатнулся и мог упасть, если бы не Байл.

— Я не разрешал тебе падать, Олеандр, — сказал тот.

— Я и не посмел бы упасть без вашего разрешения, повелитель, — ответил Олеандр, выпрямляясь. Он обратил внимание на Саккару. Тот стоял так, словно в него дул ураганный ветер, и медленно шевелил губами, но теперь с них не срывалось ни звука. По его щекам текла кровь из уголков глаз и рта, в которых шевелились призрачные личинки. Броню и плоть пересекали царапины от невидимых когтей.

— Он сможет удержать их достаточно долго?

— Ты уже спрашивал. Сможет, — ответил Байл. — Это одна из причин, по которой я оставил его в живых.

Нечеловеческие лица вжимались в переборки, словно пытаясь прорваться через металл. Жужжание крыльев стало оглушительным. По мостику ползли странные тени. Один пульт заискрил, и что-то начало лезть в реальность. Арриан шагнул к существу и обезглавил его стремительным взмахом фалькса. Члены экипажа, не подключенные к командным гнездам, рыдали и молились. Байл презрительно скривил губу.

— Молитва. Последнее прибежище проклятых. Все-таки надо будет исследовать нейрофизиологические выгоды операций на правой теменной доле, когда все это закончится, — сказал он, — Если получится удалить сам источник этой глупости, моя работа может пойти куда легче.

Голоса стали четче. Сильнейшие из перехватчиков приближались. Саккара вдруг застонал и упал на колено. Тени в неосвещенных углах сгустились. Между ног Олеандра с хихиканьем прошмыгнуло существо, похожее на крысу, но с человеческим лицом. Высоко под потолком скучились, перешептываясь о чем-то, подобия летучих мышей с лицами потерянных детей и забытых возлюбленных. Взгляд то и дело привлекали странные силуэты — радужные облака частиц, которые вращались и разлетались в стороны, после чего собирались заново, прыская со смеха и болтая на незнакомых ему языках. Сквозь холодный воздух носились неевклидовы фигуры, оставляя за собой полосы света, искривляясь и выходя за пределы его понимания.

«Олеандр, — прошептали ему на ухо. Он обернулся, но за спиной не было ничего, кроме эха от безумного смеха. — Олеандр, Олеандр, Олеандр…»

Теперь шепот звучал отовсюду, заполняя его голову звуком собственного имени. Он закашлял, когда легкие вдруг чем-то наполнились. Изо рта вылетел перламутровый дым, и чьи-то пальцы раскрыли ему рот изнутри. Он выронил меч и схватился за горло, а дым между тем поднимался все выше и расширялся все дальше. Внутри что-то шевелилось, причиняя мучительную боль. Кости трещали и органы сжимались, пока он не рухнул на пол лицом вниз, и перед ним не опустилось изящное копыто. Он чувствовал себя так, словно его выпотрошили и оставили на солнце.

Хранитель Секретов повернулся, окидывая взглядом мостик.

— Итак, что тут у нас? — сказал он. В его бычьей челюсти щелкали волчьи клыки. Массивные рога, обвитые золотыми цепями и усыпанные горстями драгоценных камней, задевали потолок. Существо было высоким и гибким, одновременно мерзким и притягательным, с четырьмя руками, две из которых заканчивались гигантскими клешнями. В двух других он держал изящные мечи из дымчатого стекла с узором из света умирающих солнц.

— Я Канатара, Под Чьим Копытом Раскалываются Горы И Чей Голос Убаюкивает Солнце. Вы позвали — и я явился. Вы счастливы?

— Тебя никто не приглашал, — сказал Арриан. Несмотря на испускаемую существом ауру, голос его даже не дрожал, и Олеандр возненавидел его еще чуть-чуть сильнее.

— Осмелюсь не согласиться, мой маленький сосуд, — ответил демон, наклоняясь к Пожирателю Миров, — От тебя несет нереализованными возможностями. Какая сладость! Могу я тебя попробовать? — Существо протянуло к космодесантнику один из мечей, — Всего лишь кусочек, обещаю. Поцелуи Канатары так легки.

Арриан отбил его меч собственным оружием, и демон вновь выпрямился, презрительно фыркнув.

— Какое разочарование! Если ты здесь не для того, чтобы стать моей едой, зачем вообще пришел?

— На этом корабле ты никого есть не будешь, — сказал Байл, — Тебе подобным здесь не рады. Пошел вон обратно в детский кошмар, из которого ты вылез!

Канатара повернулся к Байлу и оскалился, демонстрируя неправдоподобно огромное количество клыков.

— Главный апотекарий Фабий! Твою вонь я везде узнаю. Ты пахнешь неверием, гордыней и безумием. Даже для моего языка это лакомство слишком сладкое. Но попробовать все равно надо, ты согласен? Иначе какой смысл жить?

Демон шагнул к нему, и палуба застонала под его копытами, как умирающий зверь. Там, где он проходил, из щелей между напольными плитами просачивались меньшие демоны — твари с текучей плотью и круглыми пастями — и с радостным лопотанием прыгали к остальным, пока Олеандр полз к своему упавшему мечу.

— Думаешь, можешь меня напугать? Я видел вещи и похуже, когда срезал опухоль с собственного мозгового ствола. Галлюцинации — даже звуковые — меня не впечатляют, — ответил Байл и раскинул руки в стороны, — Вперед, попробуй… фикция.

Демон довольно выдохнул и бросился вперед. Олеандру оставалось лишь с ужасом и любопытством смотреть, как демон устремляет свои мечи к Фабию. Хирургеон зажужжал, и его клинки, мелькнув в воздухе, заблокировали мечи в считанных сантиметрах от головы Фабия. Устройство заныло под напором демона. Байл не дал ему удвоить усилия, и посох Мучений вылетел вперед, ударив демона по колену.